Первой моей книгой в академии стала "Человек-невидимка". Я жутко отстаю по возрасту по количеству прочитанных книг в жизни, усиленно пытаюсь хоть как-то наверстать, а потому книги старалась выбирать наиболее известные,так сказать, которые обязательно надо прочитать в своей жизни.
Итак, человек-невидимка. Мне,к сожалению, показалось, что книга немного потеряла свое время. Наверное,в начале 20 века она читалась как нечто очень интересное, сама идея возможно была нова и необычна, а потому очень притягивала. В наш же век, когда кругом человеки-пауки, эльфы, роботы, маги, зомби, ну и тд - придуманный образ невидимки кажется лишь одним из. И поэтому я изо всех сил старалась абстрагироваться. Вот как будто для меня такой феномен - это прям вау-новость! И вот начало шло как-то вяленько, Гриффин сразу стал подбешивать, и своим хамским поведением,и отношением,да всем) Но потом, когда он начал объяснять с научной точки зрения, как это все возможно, стало намного интереснее) Сразу сама стала продумывать эту идею, вспоминать законы оптики,все такое... Правда, эта глава довольно быстро кончилась, и повествование пошло дальше. Кстати, мне лично показалось, что все как-то уж сумбурно,быстро. Вот тока он стал невидимкой, вот тока похождения начались,и вот уже конец. Маловато будет,можно было бы развить идею на куда более длинную книгу. И особенно меня поразило, как можно было быть таким умным человеком, ученым, и настолько ничего не предусмотреть, не рассчитать. И на кой ляд он вообще разделся догола?) нельзя было прямо в одежде свои опыты производить?) (а еще кошку очень жалко, бедное животное, оказалось не в то время,не в том месте)
Ну так вот. Либо Герберт Уэллс был законченным пессимистом,либо я не знаю. Да с такой штукой как невидимость можно было столько всего наворотить! А он показал лишь самый несчастно-провальный вариант. Прям за идею обидно) Я бы вот...ух!....)
Но зато получилось,как любят говорить,жизненно. Правда,я не понимаю, почему жизненно - это чаще всего плохо. Характер главного героя - тяжелый (это очень приличный термин,хочется сказать немного другое..), история - грустная, конец- плачевный.
Наверное, хотелось показать, как это страшно, вдруг оказаться невидимкой. В обществе. Быть в социуме физически,но не быть во всех остальных смыслах. Но это мне как раз сложно понять, я интроветный интроверт и без социума не страдаю. Скорее наоборот. А вот как можно было не сладить с ситуацией - это вот для меня главная проблема сего произведения. А потом, чтоб вообще так кукушечку снесло. Вот как-то дочитала до конца - и не жалко совсем. Ну может капелюшечку. Но в основном - за что боролся, на то и напоролся. Сумасшедшие сумасбродные ученые-эгоисты только в книгах да сериалах интересны (Шелдон,Шерлок) - а в жизни - имей, блин, уважение к людям, научись общаться вежливо, думай не только о себе, глядишь, и по другому все сложилось бы.
Это был человек, чье слово оказывалось лучом света в тысячах темных уголков. С самого начала века всюду - от Арктики до тропиков, - где молодые мужчины и женщины хотели освободиться от умственного убожества, предрассудков, невежества, жестокости и страха, Уэллс был на их стороне, неутомимый, жаждущий вдохновлять и учить..."
Так говорил в 1946 году Джон Бойнтон Пристли, английский писатель младшего поколения, выступая на похоронах Уэллса. Действительно, Уэллс положил жизнь на то, чтобы помочь людям "освободиться от умственного убожества, предрассудков, невежества, жестокости и страха". Об этом же мечтали просветители XVIII века Вольтер , Дидро, Свифт, и к моменту Французской революции 1789 года казалось, что они выполнили свою задачу. (Данный материал поможет грамотно написать и по теме Биография Герберт Уэллс Человек-невидимка. Краткое содержание не дает понять весь смысл произведения, поэтому этот материал будет полезен для глубокого осмысления творчества писателей и поэтов, а так же их романов, повестей, рассказов, пьес, стихотворений. ) Но буржуазное общество породило новые жестокости, страхи и предрассудки. А это значило, что должны прийти новые просветители. Уэллс был в их числе - среди главных.
Замечательным в Уэллсе было то, что он умел говорить о вещах, важных для миллионов людей. При этом он не только отвечал на их вопросы, но и помогал эти вопросы поставить, иными словами - увидеть и осознать многие проблемы собственной жизни.
Для этого надо было не только хорошо знать, чем сегодня живет мир. Еще нужнее было знать людей, с которыми разговариваешь. Уэллс знал их отлично, потому что был одним из них. Их судьбы, их тревоги он понимал через свои.
Уэллс принадлежал к тому слою общества, который сформировался по-настоящему как явление массовое лишь в восьмидесятые - девяностые годы прошлого века, - к демократической интеллигенции. Люди, зарабатывавшие себе на жизнь умственным трудом, приходили отныне не из среды духовенства и дворянства, а из тех кругов, которые раньше, особенно если речь шла о литературе и искусстве, не очень принимались в расчет: из мелких лавочников, господских слуг, невысоких военных чинов, порой даже из мастеровых. Конечно, подобное происхождение было необязательным. Но тон задавали отныне именно они. Связанные тысячью нитей со своей старой средой и вместе с тем возвысившиеся над ней, рвущиеся к успеху и при этом достаточно еще осознающие свою ответственность перед теми, от чьего имени говорили, эти люди многое определяли в духовной жизни Европы. Были ли у них у всех одни и те же взгляды? Нет, конечно. Но в одном они сходились все или почти все: в мире надо многое менять. Задачу свою они видели не в том, чтобы в тысячный раз разрабатывать старое, а в том, чтобы открывать новое. Они несли в душе предчувствие какой-то невиданной перемены. Какой она будет? Когда произойдет? Кто знает! Но, наверно, ждать осталось недолго. И надо приближать эту перемену - расшатывать старое, опостылевшее, показывать несправедливость жизни. Кем-кем, а традиционалистами этих новых пришельцев назвать было нельзя. Они ведь знали оборотную сторону "старых добрых традиций".
Герберт Уэллс знал ее еще лучше других. Его родители были из "господских слуг", составлявших в Англии XIX века чуть ли не отдельное сословие - со своими убеждениями и предрассудками, своей табелью о рангах, своей гордостью и старательно подавляемым чувством социальной неполноценности. Именно последнее, видимо, и заставило Сару и Джозефа Уэллс, едва они поженились, искать самостоятельного положения в обществе. Оно скоро нашлось - в виде посудной лавки в маленьком, захолустном Бромли. В витрине стояла фигура Атласа, и дом назывался "Атлас Хаус". Бромлейскому Атласу не приходилось, однако, тащить на своих плечах слишком большой груз: лавчонка была жалкая, домишко захудаленький. И, что хуже всего, лавка почти не приносила дохода. Семья бедствовала. Ели не досыта, в одежде ходили штопаной-перештопаной. Но детей учили, надеялись вывести в люди - например, определить в мануфактурную торговлю. На большее, само собой, не замахивались.
Раз привлекши его к себе, биология на всю жизнь определила многие стороны его мышления. Особенно он был благодарен за это зоологии, которой непосредственно занимался у Хаксли. "Изучение зоологии в то время, - писал он потом, - складывалось из системы тонких, строгих и поразительно значительных опытов. Это были поиски и осмысление основополагающих фактов. Год, который я провел в ученичестве у Хаксли, дал для моего образования больше, чем любой другой год моей жизни. Он выработал во мне стремление к последовательности и к поискам взаимных связей между вещами, а также неприятие тех случайных предположений и необоснованных утверждений, которые составляют главный признак мышления человека необразованного, в отличие от образованного".
Биологию Уэллс не оставил. В 1930 году он совместно со своим сыном, видным биологом, впоследствии академиком, и внуком своего учителя Джулианом Хаксли, успевшим сделаться к тому времени одним из светил научного Лондона, выпустил книгу "Наука жизни", которая представляла собой популярный, но очень серьезный и полный курс этой науки. Уже очень немолодым человеком он защитил докторскую диссертацию по биологии. И все-таки литература в этом соперничестве победила.
Уже на второй год своего пребывания в университете Уэллс больше занимался литературой, чем наукой. На третий год он был уже одним из худших студентов, экзамены за последний курс не сдал и диплом получил лишь много лет спустя. Зато написал несколько рассказов и начал повесть .
Повесть эта называлась "Аргонавты хроноса". Когда Уэллс, сделавшись опытным и признанным писателем, ее потом прочитал, она так ему не понравилась, что он скупил и сжег весь нераспроданный тираж журнала, где она была напечатана. Разыскать ее потом оказалось непросто, и перепечатали ее только в 1961 году, пятнадцать лет спустя после смерти Уэллса. И тут выяснилось, какую неблагодарность проявил писатель по отношению к своему раннему детищу - ведь от "Аргонавтов хроноса" пошел весь Уэллс.
Конечно, поминая "Аргонавтов" недобрым словом, он был по-своему прав: и название было претенциозное, и сюжет нескладный, и герои какие-то неестественные. Но Уэллс очень скоро понял, насколько все это плохо, и кинулся переделывать свою повесть. Когда он изменил название, оно стало звучать "Машина времени". Он начал писать один за другим новые ее варианты, и возникли ситуации и образы, из которых выросли затем "Война миров", "Когда спящий проснется", "Первые люди на Луне", а отчасти и "Человек-невидимка". В окончательном варианте он эти напластования отбросил. Нужно было освободить сюжет от всего лишнего, уводившего в сторону. Зато потом ему было откуда черпать материал для новых романов, посыпавшихся на читателя, как из рога изобилия.
Подъем Уэллса был триумфальным. "Машина времени" еще печаталась, а уже появились восторженные рецензии на нее. В тот же месяц, когда закончилась журнальная публикация, в мае 1895 года, она была опубликована отдельным изданием сразу в Англии и США. Книга произвела еще большее впечатление, чем журнальная публикация. Ее читали взахлеб, автора называли гением. Смелость и нежелание угождать устоявшимся мнениям публики, выразительный, энергичный стиль, необычность манеры, живое воображение - вот неполный список достоинств, открытых критиками в Уэллсе после выхода его первого романа.
Впоследствии Уэллс не очень одобрительно отзывался о "Машине времени". Он находил в ней множество недостатков. Но правы были, пожалуй, все же благожелательные критики, а не он. Машина времени, изобретенная Уэллсом, оказалась одним из начал новой научной фантастики. Дальность ее полета, способность покрывать расстояния в тысячи веков, давала возможность ставить проблемы огромного значения и охватывать взором сотни тысячелетий. Литература благодаря ей приобретала возможность мыслить почти в тех же временных масштабах, в каких мыслила биология, заново открытая Дарвином. Недаром последующая фантастика так ухватилась за эту идею. "Технических" вариантов машины времени существуют сейчас десятки, рассказов и романов, где используется этот "вид транспорта", - сотни, а может, и тысячи. Не это ли породило недовольство Уэллса своим романом? Он ведь упустил столько возможностей! Но разве одному человеку под силу было все это осуществить?
В одном отношении, впрочем, Уэллс был прав. В "Машине времени" есть некоторая суховатость. Масштаб мышления автора необыкновенно велик, но изложено все это несколько суммарно. Кому, как не автору, было это заметить? И, как всегда, недовольство собой принесло добрые плоды. В последующих романах он старался, не утеряв широчайшей проблематики "Машины времени", быть во всем как можно конкретней, обживать все через быт, больше заниматься психологией своих персонажей.
Наибольшим успехом его на этом пути был "Человек-невидимка" (1897).
Поначалу судьба этого романа сложилась не очень счастливо. Критика не поняла ни мыслей, в нем заключенных, ни художественных его достоинств. Сама по себе идея описать похождения невидимки казалась банальной. Разве не появлялись уже невидимки в десятках сказок? Этого ли следовало ждать от писателя, поразившего всех своей научной выдумкой? Справедливость, впрочем, скоро восторжествовала. "Человек-невидимка" сразу же полюбился публике, и критике пришлось пересматривать свои позиции.
К тому же собратья по перу приняли новый роман Уэллса восторженно. Вот что писал, например, о нем Джозеф Конрад, один из самых популярных писателей того времени: "Поверьте, ваши вещи всегда производят на меня сильнейшее впечатление. Сильнейшее - другого слова не подберешь, поверьте мне, реалист фантастики... Если хотите знать, меня больше всего поражает ваша способность внедрить человеческое в невозможное и при этом принизить (или поднять?) невозможное до человеческого, до его плоти, крови, печали и глупости. Вот в чем удача! В этой маленькой книжке вы достигли своей цели с поразительной полнотой. Не буду говорить о том, как счастливо вы нашли сюжет. Это должно быть ясно даже вам самому. Мы втроем (у меня сейчас гостят два приятеля) читали книгу и с восхищением следили за хитрой логикой вашего повествования. Это сделано мастерски, иронично, безжалостно и очень правдиво". "Сила Уэллса в том, что он не только ученый, но и талантливейший исследователь человеческого характера, в особенности - характера необычного, - писал о "Невидимке" другой крупный романист, Арнольд Беннет. - Он не только искусно опишет вам научное чудо, но и заставит его совершиться в какой-нибудь захолустной деревушке. Он будет атаковать вас с фронта и тыла, пока вы не подчинитесь до конца его волшебным чарам".
Это был перелом. До тех пор об Уэллсе зачастую говорили как об ученом, умеющем писать. Теперь о нем заговорили как о писателе, умеющем мыслить. Эта перемена в отношении к Уэллсу была такой основательной, что его даже не раз потом корили за те или иные отступления от строгой научной истины.
Подобные обвинения несправедливы. Фантастика по природе своей связана с тем, что принято называть "неполное знание". Когда о том или ином предмете мы знаем все (вернее - почти все, поскольку знать все невозможно), становится не о чем фантазировать. Уэллсу было о чем. Он всегда предпочитал такие сюжеты, которые подводили бы к областям знания, недостаточно разработанным. Но в пределах заданного добивался той меры достоверности, какая только была возможна.
Так же обстояло дело и с "Человеком-невидимкой". То, что Уэллс выбрал сюжет, не раз использованный в сказках, конечно, делало его задачу труднее. Но он показал, как можно с ней справиться.
У него, правда, был в этом смысле предшественник - американский писатель-романтик Фиц-Джеймс О"Брайан. У О"Брайана есть рассказ "Кем оно было?" (1859), где рассказывается о некоем таинственном невидимом существе, нападающем на всех, кто поселяется в "его" доме. Герою рассказа удается, однако, его осилить, и он со своим другом, доктором, пытается выяснить тайну его невидимости. Объяснения эти сугубо научные, и во многом они предвещают те, которые приведет потом Уэллс в "Человеке-невидимке". Однако Уэллсу это удалось намного лучше.
На протяжении нескольких страниц он доказывает, что, если бы коэффициент преломления солнечных лучей в человеческом теле был равен коэффициенту преломления воздуха, человек стал бы невидимым. Доказывает, приводя примеры житейские, убедительные, научно неоспоримые. Правда, замечает он, на это можно возразить, что человек непрозрачен, но это верно только с житейской, а не с научной точки зрения, поскольку человеческий организм состоит в основном из прозрачных бесцветных тканей.
Лишь после этого популяризатор уступает место фантасту, но ни интонация, ни манера изложения не меняются, и читатель с такой же готовностью верит вымыслу, с какой только что верил научной истине. Речь идет на сей раз о том, как практически достичь невидимости и какие технические средства следует для этого применить. Выпив несколько специально составленных снадобий, рассказывает Гриффин, герой Уэллса, сумевший достичь невидимости, он подверг себя действию лучей, испускаемых построенным им аппаратом. Что это за лучи, каков был аппарат, читатель, разумеется, никогда не узнает, но он верит писателю, потому что все подробности опыта изложены очень достоверно. После того как Гриффин провел первый опыт, сделав невидимой кошку, у нее сохранилось радужное вещество на задней стенке глаза. Сам Гриффин после превращения, "подойдя к зеркалу... увидел пустоту, в которой еле-еле можно было еще различить туманные следы пигмента на сетчатой оболочке глаз".
Уэллса потом дважды - Беннет в упоминавшейся рецензии на "Невидимку" и известный наш популяризатор науки Я. Перельман в "Занимательной физике" - обвиняли в серьезной научной промашке. Человек-невидимка был бы слеп, говорили они. Обвинение было несправедливым. Предусмотрев, что глаза Гриффина не приобрели полной прозрачности, Уэллс предохранил его от слепоты. Правда, потом он забыл об этом и, читая "Занимательную физику", решил, что в самом деле допустил большую оплошность. Встретившись 1 августа 1934 года в Ленинграде с Я. Перельманом, он перед ним за нее извинялся. Как может увидеть внимательный читатель - совершенно напрасно.
Столь же основательно Уэллс объясняет и то, почему глаз сохранил пигментацию. Оказывается, невидимым можно сделать все, кроме пигмента. Если Гриффину вообще удалось превратиться в невидимку, то лишь потому, что он альбинос.
Подобного рода оговорки очень много значат в "Человеке-невидимке". Они служат убедительности повествования. Волшебнику доступно все, ученый же действует в заданных пределах. Он все время вынужден отделять осуществимое от неосуществимого. Поэтому, заводя речь об ограниченности возможностей Гриффина, Уэллс, по сути дела, заставляет нас тверже верить в научную состоятельность его эксперимента. Бывшая сказка как-то незаметно и очень естественно становится научной фантастикой.
Достоверность "Человека-невидимки" необыкновенная. Здесь все наглядно и осязаемо. И от этого становится особенно интересным. Мы вместе с бродягой Марвелом рассматриваем пожертвованные ему башмаки с вниманием, с каким никогда, быть может, не рассматривали собственные. Чему тут удивляться - ведь это главная принадлежность его, так сказать, "спецодежды"! Мы с не меньшим удивлением, чем сами герои, замечаем вдруг стакан, повисший в воздухе, и револьвер, движущийся в сторону дома, осажденного невидимкой. Мы наблюдаем, как Гриффин курит, и для нас, как на уроке анатомии, обозначается его носоглотка. Для нас оказывается необыкновенно занимательным, как человек снимает рубашку, поскольку ничто не отвлекает нашего внимания - ее снимают с невидимого тела. Мы видим в каждый из этих моментов что-то одно - стакан, револьвер, причудливые изгибы табачного дыма, рубашку. И так во всем. Впоследствии, когда создавалась английская кинематография, Уэллс занял заметное место в этом новом виде искусства. Но приемы кино можно найти у него задолго до того, как он впервые посмотрел первый в своей жизни фильм. Прежде всего тот прием, который кинематографисты называют "крупным планом". В "Человеке-невидимке" этот прием оказался особенно нужен. Фантастическое здесь доказывается через реальное. Через подчеркнуто реальное. "У Герберта Уэллса увидеть - значит поверить, но здесь мы верим даже в невидимое", - заметил о "Человеке-невидимке" один английский критик.
Сказка это или добротное реалистическое повествование?
Во всяком случае, фантастическая посылка разработана совершенно реалистическими средствами. Здесь показано все, что нужно, доказано все, что возможно.
Нет, мы напрасно стали бы искать в "Человеке-невидимке" эдакого тайного злодея, нашептавшего что-то Гриффину на ухо. Такого персонажа нет ни в этом романе Уэллса, ни в любом другом, им написанном. И все-таки Гриффин говорит не от своего лица. Даже не от лица кого-либо из своих друзей. Он законченный индивидуалист, и друзей у него нет. Как это ни парадоксально, он говорит от имени тех, кого ненавидит.
Города Айпинга нет на карте, равно как и города, где Гриффин начал свои эксперименты. И вместе с тем всякий желающий мог без труда их увидеть. Для этого достаточно было посетить любой из провинциальных английских городков. Такой хотя бы, как Бромли.
Здесь нашлись бы такой же точно трактир, пусть название его было бы не "Кучер и кони", очень похожая хозяйка и как вылитые - пастор, аптекарь и прочие обыватели. Люди это все добродушные, незатейливые, и если что и вызывает их шумный протест, то это вещи, которые совершенно так же задели бы всякого. Кому, скажем, понравится, если его схватить за нос невидимой рукой? Но их-то и ненавидит Гриффин. За их недалекость, за их косность, за их неспособность хоть сколько-нибудь заинтересоваться тем, что составляет предмет всех его интересов и цель его жизни, - наукой. А впрочем, за это ли только? Достойна ли их ограниченность такого сильного с его стороны чувства? Нет, конечно. Хуже другое. Гриффин чувствует свое внутреннее с ними родство. Ему нужно напряжение всех внутренних сил, чтобы от них оторваться. Это ему не удается. Разве что обособиться. Он такой же мещанин, как они, он выражает их подавленные, неоформленные, но глубоко укоренившиеся представления о силе, власти, величии. Уэллс потом вспоминал, что, разрабатывая образ Гриффина, думал об анархистах. В другие времена он мог бы назвать кого-то другого. Но всякий раз речь шла бы о том или ином политическом течении, опирающемся на мещанина. Правда, особого - взбесившегося.
Гриффин - человек, совершивший научный подвиг, и Гриффин - маньяк, одержимый жаждой власти, Гриффин - порождение мещанской среды и Гриффин - ее жертва, - какой сложный, глубоко коренящийся во многих тенденциях XX века образ создал Уэллс! И в какую "крепкую", выразительную, соразмерную во всех своих частях книгу его вписал!
Удивительно ли, что "Человек-невидимка" самое по сей день читаемое произведение Уэллса? И не только читаемое. По мотивам "Человека-невидимки" было сделано несколько кинофильмов. Два из них известнее других. Первый немой фильм "Невидимый вор" был поставлен в 1909 году французской фирмой "Пате". Второй (он так и назывался "Человек-невидимка") - в 1933 году американским режиссером Джемсом Уэйлом. Этот фильм был у нас в прокате и пользовался большим успехом. Уэллс отзывался о нем с похвалой.
В 1934 году он даже заявил, что если "Человека-невидимку" читают не меньше, чем в год его появления, то этим он обязан исключительно превосходному фильму Уэйла. Он, впрочем, ошибался. "Невидимку" Уэйла сейчас никто не смотрит, роман Уэллса читают по-прежнему.
Литературным подражаниям этому роману тоже нет числа. Вскоре после выхода "Человека-невндимки" чрезвычайно популярный в те годы английский писатель Джильберт Честертон, вечный оппонент Уэллса, написал рассказ о человеке "интеллектуально невидимом" - его не замечают просто потому, что он всем примелькался. Гораздо ближе следовал Уэллсу Жюль Верн. Этот великий фантаст не сразу оценил своего английского собрата, и первое его интервью о нем, сделанное в 1903 году, звучит не очень уважительно. Но уже год спустя Жюль Верн заговорил об Уэллсе в ином тоне, а когда в 1910 году был посмертно опубликован его роман "Тайна Вильгельма Шторица", выяснилось, что на склоне лет он даже принялся ему подражать, - в этом романе Жюль Берн довольно близко следовал фабуле "Человека-невидимки". Много подражали Уэллсу и после этого. "Отец американской научной фантастики" Хьюго Гернсбек использовал в одном из эпизодов своего главного романа "Ральф 124 С 41 + " (1911), действие которого происходит в 2660 году, "аппарат, делающий твердые тела светопроницаемыми" и тем самым (до тех пор, пока он их облучает) невидимыми. Этот аппарат был создан героем Гернсбека после того, как "экспериментирование с ультракороткими волнами убедило его в том, что можно добиться полной прозрачности любого предмета, если придать ему частоту колебаний, равную частоте света". Впрочем, подобного рода технические подробности не всех увлекают в той же мере, что Гернсбека. Совсем, например, обошелся без них Рей Бредбери в "Мальчике-невидимке", да они были бы и неуместны в этом написанном словно в подражание Честертону рассказе о полубезумной одинокой старухе, которая, чтобы удержать при себе мальчика, уверяет его, что сделала его невидимкой. Моментами, однако, этот парадоксально-романтический рассказ очень близок все-таки к Уэллсу. Так, совсем по-уэллсовски сделана сцена, где старуха говорит мальчику, что невидимость постепенно "смывается" с него и он по частям "проявляется". В какой-то момент он еще без головы, потом виден уже весь. Это очень похоже на ту сцену из "Человека-невидимки", где Гриффин, срывая с себя бинты и одежду, "растаивает в воздухе". Просто там герой исчезает, здесь возникает. Много написано на тему Уэллса и иных рассказов, веселых и непритязательных. Таков, например, рассказ английского писателя Нормана Хантера "Великая невидимость" (1937) - о невидимом стекле, на которое все налетают...
"Человек-невидимка" воплотил многие лучшие черты писательской манеры Уэллса. Здесь перед нами воистину "реалист фантастики". Это и обеспечило ему такое признание. Но "Человек-невидимка" существует в окружении других романов Уэллса. К моменту, когда он был создан, за плечами писателя, кроме "Машины времени", был еще и "Остров доктора Моро", не признанный современниками, но очень скоро тоже сделавшийся классикой. Впереди были "Война миров", "Когда спящий проснется", "Первые люди на Луне". Все эти, как их принято называть, "романы первого цикла" объединяло не только общее происхождение от "Аргонавтов хроноса". В них жила единая мысль, они были направлены к общей цели.
То же самое можно сказать и о рассказах Уэллса. В качестве новеллиста он выступал не очень долго. Если не считать одного опыта ранних лет, "Рассказа о XX веке", опубликованного в 1887 году в небольшом студенческом журнале (Уэллсу был тогда двадцать один год), а потом на многие десятилетия забытого и автором и, что еще важнее, издателями, рассказы Уэллса впервые появились в печати в 1894 году почти одновременно с журнальным вариантом "Машины времени". Они продолжали регулярно появляться в газетах и журналах на протяжении тех лет, в течение которых Уэллс писал романы первого цикла, но потом их поток вдруг иссяк, и после 1903 года каждый новый рассказ был событием все более редким. Рассказы, включенные в этот сборник , охватывают весь этот период. "Похищенная бацилла" числится среди первых рассказов, принесших Уэллсу славу. Она была опубликована уже в июне 1894 года. "Волшебная лавка" появилась ровно восемь лет спустя, в июне 1903 года, среди рассказов, которыми Уэллс закончил регулярную деятельность новеллиста.
Изменилась ли за эти годы его манера? Пожалуй, нет. Конечно, рассказы он писал самые разные, но почти всё, что он мог в конце, он умел уже в самом начале. Рассказы Уэллса, о каких бы чудесах в них речь ни шла, всегда очень бытовые, часто юмористические, со множеством жизненных примет и деталей, с лаконичными, но достаточно точными и выразительными характеристиками персонажей. Вот уж где он всегда "реалист фантастики"! Необычное открывается в его рассказах не бесстрашным искателям приключений, а людям вполне заурядным, и это столкновение невероятного с обыденным дает по воле писателя эффект самый разнообразный. Порой нам смешно, порой грустно. Марсианские просторы воочию являются затравленному семьей старому антиквару и чучельнику ("Хрустальное яйцо", 1897), а способность творить чудеса достается недалекому конторщику, до того недалекому, что Уэллсу не стоит большого труда извлечь из этой ситуации столько комического, что, пожалуй, хватило бы на два-три юмористических рассказа. ("Человек, который мог творить чудеса", 1898). В рас сказе "Замечательный случай с глазами Дэвидсона" (1895) Уэллс очень серьезен: он прорабатывает на материале индивидуального человеческого опыта один из гипотетических случаев пространственно-временных отношений. Но в "Похищенной бацилле" и "Новейшем ускорителе" (1901) он снова - хотя речь и в том и в другом случае идет о вещах достаточно важных - заставляет нас громко смеяться. Чего стоит хотя бы эпизод из "Новейшего ускорителя" с собакой, упавшей с неба! Или гонки кебов из "Похищенной бациллы"!
При этом Уэллс отнюдь не стремится писать рассказы специально "смешные" или, скажем, "страшные". Он добивается эстетического эффекта более сложного. Разве в "Похищенной бацилле" он так уж хотел нас посмешить? Нет, конечно. Фигура анархиста из этого рассказа (первый набросок образа Гриффина) выглядит и смешно и немного трагично. Перед нами человек, вознамерившийся отомстить обществу способом диким и безобразным, но не общество ли так его ожесточило? Он одержим манией величия, но не оттого ли она возникла, что его всю жизнь унижали? Рассказы Уэллса никак не назовешь "плоскостными", они достаточно объемны, и это качество им придает прежде всего масштаб мысли автора. За простым здесь прочитывается очень многое.
Самый, может быть, интересный в этом отношении рассказ - "Волшебная лавка". Он относится к тому жанру, который в англосаксонских странах принято, в отличие от научной фантастики, называть "фэнтази" - "фантазия". О науке здесь, конечно, речь не идет. Владелец лавки с этим вполне обычным для английских детей названием (в одном Лондоне игрушечных магазинов под вывеской "Волшебная лавка" наберется, пожалуй, добрый десяток) - волшебник всамделишный и бесспорный, к тому же из самых изобретательных, наделенный жутковатым чувством юмора и немалым знанием людской психологии. Но игра, которую он затевает с Джипом и его отцом (видимо, самим Уэллсом; сына писателя звали Джип, и одним из их любимых занятий было покупать вместе оловянных солдатиков, комната для игр в их доме была буквально ими завалена), достаточно назидательна. Добрый (а может быть, злой?) волшебник желает показать, насколько ребенок превосходит взрослого своим ощущением чудесного, а значит, насколько более он открыт всему новому и необычному, насколько более готов встретить возможные перемены. Люди, приверженные привычному, устоявшемуся, данному раз и навсегда, были Уэллсу ненавистны. В этом он видел одну из самых неприятных для него сторон буржуазного сознания. Эту невосприимчивость к новому Уэллс хотел разрушить своими рассказами - и формой их и содержанием. "Волшебная лавка" - из удачнейших тому примеров.
3.053. Герберт Джордж Уэллс, «Человек-невидимка»
Герберт Джордж Уэллс
(1866-1946)
Английский писатель и общественный деятель, доктор биологии Герберт Джордж Уэллс (1866-1946) вошел в историю мировой литературы как автор научно-фантастических романов («Машина времени», «Остров доктора Моро», «Война миров» и др.).
Не менее известен он и как мастер социальной сатиры в ряде социально-бытовых и утопических романов («Тоне-Бенге», «Люди как боги» и др.).
Оставив человечеству сто томов прозы, философских, исторических и социологических работ, социально-политических прогнозов, статей о вооружении и национализме, детских книг и книгу памятную для нас - «Россия во мгле», Уэллс для миллионов читателей во всем мире является, прежде всего, автором шедевра - романа «The Invisible Man» - «Человек-невидимка» (1897).
«Человек-невидимка»
(1897)
К написанию этого романа молодого преподавателя биологии привело его увлечение журналистикой. Редактор еженедельника «Полл Молл газетт» Л. Хинд попросил его написать цикл рассказов о современной науке. Уэллс написал рассказ «Похищенная бацилла» и статью о путешествиях во времени, и, повторив судьбу Ж. Верна, вошел в литературу. Потом сам собой написался рассказ «Аргонавты Хроноса», стал писаться роман, в который вошло все, что волновало писателя. Отбросив несколько сюжетных линий, Уэллс создал свой первый научно-фантастический роман «Машина времени». Отброшенные куски он использовал в «Человеке-невидимке».
«Гротескный» роман увидел свет в 1897 г. Он возник не на пустом месте. В конце XIX в. Европа сошла с ума от идей Ф. Ницше и вытянутого из его «Заратустры» «сверхнравственного» «сверхчеловека». Власть имущим и при этой власти всласть прихлебавшим интеллектуалам-«творцам» была на руку идея сверхчеловека, имеющего право повелевать и уничтожать «тварь дрожащую».
Именно эту идею Уэллс разоблачил в образе невидимки, который после своей смерти стал видимым, т.е. точно таким, как все. Невидимка изначально был обречен автором на гибель. Уэллс, очень чуткий к научным изысканиям и техническому прогрессу вообще, первым из писателей уловил исходящую от них угрозу человечеству и указал на возмездие «изобретателям» еще при их жизни. Главным его посылом было: в настоящем важнее всего то, какое будущее оно готовит. При этом сам он поставил современному обществу мрачный диагноз.
«Незнакомец появился в начале февраля. В тот морозный день бушевали ветер и вьюга - последняя вьюга в этом году; однако он пришел с железнодорожной станции Брэмблхерст пешком». Так в захолустный Айпинг, которого нет на карте мира, пришел некто, похожий на пугало, а в мир всемирной литературы вошел «человек-невидимка» Гриффин.
Этот уникальный герой, которого другие персонажи романа увидели впервые только после его смерти, помог читателям увидеть язвы общества, в котором они живут. В Айпинг Невидимка вошел, чтобы довести до конца научные исследования и скрыть от общества свои «невидимые миру слезы» (sic!). На мировоззренческом уровне его явление несло с собой вопрос: есть ли в жизни место сверхчеловеку?
Поселившись в трактире «Кучер и кони», Гриффин заставил свою комнату бутылками с химикатами, пробирками, приборами и занялся химическими опытами. Все это вызвало у хозяев и посетителей трактира неудовольствие и подозрения.
Внешний вид, нелюдимость и раздражительность постояльца только подливали масла в огонь. Все гадали, преступник ли он, анархист, изготавливающий взрывчатку, или просто сумасшедший. К тому же у Гриффина кончились деньги, а с ними и всякое к нему уважение.
Когда в соседнем доме ночью случилась кража, а наутро у постояльца нашлись деньги, обыватели заинтересовались, откуда они у него. Загнанный в угол, Гриффин в бешенстве сорвал с себя бинты, скинул одежду и натурально исчез. В общей свалке ему удалось бежать.
Встретив бродягу Марвела, Невидимка принудил его служить себе: передал ему на хранение выкраденные из трактира свои дневники и деньги. Однако до смерти напуганный бродяга решил скрыться от хозяина; тот стал преследовать его, был ранен и вынужден был сам искать укрытия в особняке, где встретил доктора Кемпа, учившегося вместе с ним в одном университете.
Кемп приютил незваного гостя, и тот рассказал ему о сути своего изобретения и о своих злоключениях. Потратив все средства на опыты, Гриффин ограбил родного отца. Деньги были чужие, и отец застрелился.
Став невидимым, Гриффин оставил за собой цепь несчастий и преступлений: сжег дом, где проводил опыты, ограбил лавочника и обрек его, связанного, на голодную смерть…
Взбешенный своими неудачами и столкновениями с обывателями, Невидимка вознамерился установить царство террора, сначала в пределах одного города, а потом и «в мировом масштабе».
Сделать из Кемпа своего помощника Гриффину не удалось, хотя тот и обронил фразу о том, что при миллионе помощников установить царство террора несложно. (Недаром позднее он предпринял поиски дневников Гриффина.) Доктор умудрился сообщить о своем госте в полицию, но захватить того не удалось.
На Невидимку устроили охоту как на дикого зверя. Затравленный беглец ответил немедленно и жестоко. Его первой жертвой стал мирный прохожий. Много бед еще совершил бы сошедший с ума ученый, но во время попытки покарать Кемпа он был убит землекопами.
«Тело накрыли простыней… и перенесли в дом. Там на жалкой постели, в убогой, полутемной комнате, среди невежественной, возбужденной толпы, избитый и израненный, преданный и безжалостно затравленный, окончил свой странный и страшный жизненный путь Гриффин, первый из людей сумевший стать невидимым. Гриффин - гениальный физик, равного которому еще не видел свет».
Спустя много лет хозяин трактира «Человек-невидимка», бывший бродяга Марвел все свое свободное время проводил в изучении записей Гриффина, тщетно пытаясь постичь секрет несостоявшегося «сверхчеловека».
Поначалу критики «Человека-невидимку» не приняли. После предыдущего романа Уэллса «Машина времени», где писатель заявил людям об относительности времени, за что был назван гением, они не увидели в бытовом сюжете ни новых мыслей, ни художественных достоинств.
Сама по себе идея казалась банальной. В мифологии и фольклоре любой страны полно невидимок: стоит им съесть или выпить что-то, или надеть шапку, плащ, сандалии, как они тут же становятся невидимыми. У них, правда, более комфортные условия существования: им не надо, как герою Уэллса, прятаться от обывателей и мыкаться по зимним улицам обнаженным, страдая от холода и голода, от озлобления и простуды.
Критики-физики утверждали, что невидимка был обречен на слепоту, в нем были бы видны отмершие клетки организма, кислоты, шлаки, электрические вспышки в головном мозге и пр.
Критики-филологи проводили параллели со сказочными персонажами; отмечали, что Уэллс развил в своем романе тему метаморфоз, описанных Р. Стивенсоном в «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда»; вспоминали 40-летней давности рассказ американского писателя Ф.-Дж. О"Брайана «Кем оно было?» о некоем невидимом существе.
У критиков тема заимствований стара как мир. Но если учесть, что «Ромео и Джульетту» писали и до Шекспира, а «Фауста» до Гёте, а написали их все-таки У. Шекспир и И.В. Гете, то и «Человека-невидимку», уникального в своей неповторимости, создали не предшественники, а Г. Уэллс.
Однако критики критиками, а читатели читателями. Не прошло и года, как критики вынуждены были прислушаться к восторженному мнению публики и коллег Уэллса по цеху (Дж. Конрад, например, назвал его «реалистом фантастики», а Г. Джеймс восхищался тем, что он обладал «чарами» - даром завораживать читателей) и начать восторгаться подобно неискушенной в дискурсе публике.
«У Герберта Уэллса увидеть - значит поверить, но здесь мы верим даже в невидимое», - заметил один из них. С этого времени Уэллс завоевал звание «писателя, умеющего мыслить».
В 29 лет он стал классиком - и в первую очередь именно за «Человека-невидимку». Писатель, как никто другой умевший сочетать в своем творчестве безупречную логику и яркую фантазию, нравился всем - и «физикам» и «лирикам». По словам автора знаменитой антиутопии «Мы» Е. Замятина, «мифы Уэллса логичны, как математические уравнения».
После Уэллса тема невидимки превратилась в дойную корову фантастов, даже великих (Дж. Честертон, престарелый Ж. Верн, Х. Гернсбек, Р. Бредбери). Однако же скажи сегодня: - Невидимка… - и тут же добавят: - Уэллса.
На русский язык роман перевел Д. Вайс.
«Человек-невидимка» неоднократно был экранизирован за рубежом. В СССР одноименный фильм снял в 1984 г. режиссер А. Захаров.
Рецензии
И "Человек -Невидимка", и "Война миров", и иное- блеск, блеск, блеск. Но всё же меня более всех этих шедевров впечатлил в своё время "Остро доктора Моро". Вам же, как всегда. привет и уважение за Вашу колоссальную просветительскую работу. Ибо миллионы сограждан хоть в какой-то мере (если окажутся здесь, на Прозе) познают для себя что-то воистину полезное. А просвещённые, позабывшие многое из того, что раньше знали и чем увлекались, вспомнят с благодарностью и восславят просветителя.
«Человек-невидимка» одно самых известных произведений Герберта Уэллса. Роман справедливо считается классикой фантастической литературы. Он был написан больше ста лет назад (в 1897 году), но и сегодня не потерял своей актуальности и читается с большим интересом. По мотивам «Человека-невидимки» постоянно снимаются новые фильмы и сериалы, пишутся книги. Тема романа постоянно волнует читателей, она стала одной из самых важных в наше время. Это тема ответственности ученого за свои изобретения. Виноват ли ученый, если он создаёт страшное оружие или виноват не изобретатель, а те люди, которые это оружие применяют? Вопрос сложный, можно сказать вечный. Герой древнегреческого мифа Прометей принёс на Землю огонь, чтобы согреть людей, но люди быстро научились сжигать этим огнём друг друга. Герой романа Мэри Шелли доктор Франкенштейн хотел победить смерть, сделать человека бессмертным, но создал чудовище несущее гибель и разрушение. Особенно актуальной проблема ответственности ученого стала в 20 веке, после изобретения атомной энергии и атомной бомбы. Тогда человечество реально смогло увидеть, как с помощью новых научных изобретений и открытий оно может само себя уничтожить полностью. Одни ученые придумывают, как отапливать дома с помощью газа, а другие придумывают газовые камеры в лагерях смерти. Где та грань, после которой научное открытие становится преступным? Почему стремление человека переделать природу, взять на себя роль Бога всегда приводит к катастрофе? На эти вопросы Герберт Уэллс пытается ответить в романе «Человек-невидимка».
В начале романа, мы встречаем странного человека в безлюдной гостинице. Этот человек пришел неизвестно откуда, он боится света, скрывается во время еды, он весь замотан бинтами, только кончик носа торчит из бинтов. Что это за странный человек? Почему он так себя ведёт и так странно выглядит? Может быть он изувечен какой-то страшной катастрофой, поэтому скрывает от всех своё лицо? Роман начинается почти в традициях детектива. Однако интрига держится недолго. Вскоре выясняется, что загадочный человек, это ученый-физик Гриффин, открывший процесс, позволяющий делать человека невидимым. Сначала Гриффин делает невидимой кошку, а потом проводит эксперимент на себе и становится человеком-невидимкой. Ученый не может пока повернуть процесс вспять и снова стать видимым. Невидимость приносит ему проблемы: чтобы оставаться невидимкой, он должен ходить голым, ведь одежда видна, ему нужно скрываться во время еды, ведь пища, пока пережевывается и переваривается, видна сквозь него. Но постепенно Гриффин приходит к мысли, что, благодаря невидимости, он может приобрести абсолютную власть над человечеством. Правда для реализации захвата власти ему нужен видимый помощник и Гриффин обращается за помощью к своему другу доктору Кемпу. Чем обернутся безумные планы ученого, читатель узнает в финале романа.
В «Человеке-невидимке» особенно важен образ Гриффина. Это фанатик, одержимый наукой, кроме науки у него нет других интересов. Но зачем ему нужна наука? Чтобы помочь человечеству? Нет, Гриффин не наивен, ему нужна власть равная власти Бога. Он чувствует себя Богом, изменяющим природу по своему желанию. Что не поддаётся изменению, подлежит уничтожению. А что такое для Бога мораль? Он выше всякой морали, мораль Бог придумывает для своих подданных, чтобы держать их в повиновении. Комплекс Бога возник у Гриффина не сразу. Читатель следит, как постепенно меняется этот человек, как ради научных экспериментов, на которые всегда не хватает денег, он идёт на своё первое преступление: крадёт деньги у своего отца, а отец кончает жизнь самоубийством. Постепенно воровство и убийство становятся для Гриффина обыденностью, ведь он великий ученый, Бог, Сверхчеловек, а люди для него становятся просто подопытными животными.
Роман «Человек-невидимка» написан простым языком, а за приключениями Гриффина следить очень интересно. Трансформация героя из гениального ученого в безжалостного злодея потрясает и заставляет задуматься. Роман Уэллса нужная и полезная книга на все времена. Как и положено классике.
В книгу входят еще 5 рассказов Герберта Уэллса: «Замечательный случай с глазами Дэвидсона», «Хрустальное яйцо», «Чудотворец», «Новейший ускоритель» и «Волшебная лавка». Рассказы разные: есть рассказы-сказки («Волшебная лавка»), есть почти мистические рассказы («»Замечательный случай с глазами Дэвидсона»), есть даже своего рода предыстория романа Уэллса «Война миров» («Хрустальное яйцо»). Самый яркий из рассказов - это «Чудотворец», в нём повторяется проблема «Человека-невидимки», но под другим углом зрения. В «Чудотворце» главный герой, простой клерк, без особых амбиций, неожиданно становится наделённым могуществом Бога. Он может сотворить что угодно одной лишь силой мысли. Безобидные сначала эксперименты, типа сотворения бургундских вин из воды, переходят у него в желание помочь людям (например, заставить всех алкоголиков испытывать отвращение к алкоголю), а затем к безумным поступкам, которые способны уничтожить всё человечество. В результате, попытка нового Чудотворца остановить вращение Земли, чтобы повторить подвиг библейского героя, который остановил на небе Солнце, приводит к катастрофе и гибели всего живого.
Роман Герберта Уэллса «Человек-невидимка» вышел в издательстве «Нигма» в серии «Страна приключений». Как и все остальные книги серии, роман издан качественно: красивое подарочное оформление книги, твердая цветная обложка, белая мелованная бумага, печать офсетная. Особенно тщательно в серии » Страна приключений» относятся к иллюстрациям в книгах и «Человек-невидимка» не стал исключением. В издании иллюстрации известного художника Анатолия Иткина. Рисунки Иткина уже неоднократно публиковались в книгах серии («Айвенго», «Двадцать тысяч лье под водой», «Таинственный остров», «Три мушкетёра» и другие). Анатолий Иткин остался верен своему методу: иллюстрации яркие, красочные, каждая деталь рисунка прорисована тщательно. Рисунки хочется долго рассматривать, они радуют глаз и будят фантазию. Думаю, что дети с особенным удовольствием станут рассматривать иллюстрации.
Дмитрий Мацюк
Герберт Джордж Уэллс: Человек-невидимка. Художник: Анатолий Иткин. Издательство: Нигма, 2017 г.
1 из 11
«Человек-невидимка» Уэллс краткое описание книги изложено в этой статье.
В этом романе описывается судьба английского учёного-физика Гриффина, который изобрёл машину, делающую человека невидимым (и, одновременно с этим, препарат, обесцвечивающий кровь). Правда, для полной невидимости человек должен был быть альбиносом, каковым Гриффин и являлся. Гриффин не хотел раньше времени обнародовать своё открытие, чтобы позже создать тем бо́льшую сенсацию. Однако обстоятельства сложились так, что из-за материальных затруднений он не мог продолжать свою работу. У него появилась идея «исчезнуть» и начать совершенно новую жизнь в качестве невидимки.
Гриффин перешёл в невидимое состояние и поджёг дом, где он жил, чтобы замести следы. Поначалу он чувствовал себя «зрячим в городе слепых». Однако вскоре оказалось, что его положение не столь уж завидное. Он не мог сделать невидимыми свою пищу и одежду, так что ему приходилось ходить голым и страдать от холода, а пищу принимать очень редко и тайно от других людей. Он не мог также и объявить о себе, так как опасался, что потеряет свободу и его станут показывать в клетке.
Всё это вынудило его оказаться в положении изгоя, избегающего человеческого общества. Гриффин поселился в деревне Айпинг и стал работать над возвращением себе обычного «видимого» вида. Однако через некоторое время у него закончились деньги и ему опять пришлось скрыться.
Гриффин обратился за поддержкой к учёному по имени Кемп, с которым он когда-то вместе учился. Гриффин предложил начать кампанию террора и устрашения людей, конечной целью которой был бы захват власти. Но Кемп отказался сотрудничать с невидимкой и вызвал полицию. Тогда невидимка приговорил Кемпа к смерти и начал охоту за ним, но в конечном итоге это привело к гибели Гриффина. Он был схвачен и убит разъярённой толпой. После наступления смерти его тело снова стало видимым. Секрет невидимости так и не был восстановлен, так как свою машину Гриффин уничтожил, а его записи были похищены бродягой Томасом Марвелом, которого Гриффин использовал как помощника (Марвел наивно надеялся самостоятельно разгадать секрет и стать невидимкой).
