Современники Зинаиды Райх утверждали, что она была талантливой, умной женщиной, обладала какой-то магнетической силой, привлекавшей мужчин. В неё влюблялись многие, но особенно девушкой заинтересовался друг Есенина Алексей Ганин. Сам поэт в это время ухаживал за Миной Свирской, работавшей в библиотеке при издании.
Однажды Ганин и Райх собрались на Соловки, родину Алексея, и пригласили в путешествие Сергея и Мину. Однако Свирская по семейным обстоятельствам поехать не смогла, зато Есенин во время поездки неожиданно осознал, что без ума влюблён в Зинаиду.
...Черноволосая красавица прекрасно смотрится на палубе белого парохода. Ганин отошел в сторону, любуясь невестой, он не слышит, о чем говорят Зинаида и Сергей:
- Зина, это очень серьезно. Поймите же, я люблю вас... с первого взгляда. Давайте обвенчаемся! Немедленно! Если откажете, покончу с собой... Скоро берег... церковь... Решайтесь! Да или нет?!
Девушка сперва оскорбила чувствительного поэта, сообщив, что ей нужно подумать, но затем отправила короткую телеграмму отцу: «Вышли сто, венчаюсь. Зинаида». Отец выслал.По дороге Сергей нарвал полевых цветов, не помня себя, забыв про Ганина, молодые обвенчались в маленькой церкви под Вологдой, искренне веря, что будут жить долго, счастливо и умрут в один день.
Молодожёны поселились в Петрограде на Литейном. Зинаида старалась создавать Сергею все условия для творчества. К Есениным приходили друзья, часто звучали стихи. Хозяйка, жена поэта, была не только обаятельна, но гостеприимна и приветлива. Друг Есениных поэт В. Чернявский вспоминал: «Жили они без особого комфорта, но со своего рода домашним укладом и не очень бедно. Сергей много печатался, и ему платили как поэту большого масштаба. И он, и Зинаида Николаевна умели быть, несмотря на начинающуюся голодовку, приветливыми хозяевами... У небольшого обеденного стола близ печки, в которой мы трое по вечерам за тихими разговорами пекли революционную картошку, нередко собирались за самоваром гости».
Зинаида была трудолюбива, деловита и хозяйственна, умела готовить вкусные блюда, и Есенин это ценил, особенно впоследствии - тоскуя по семье, он вспоминал и это искусство Зинаиды.
Была Зинаида не только женой, но и другом Есенину, она знала и хорошо читала стихи Блока, Маяковского и, конечно, Есенина.
Первое время спокойная семейная жизнь удавалась, поэт даже отговаривался от весёлых холостяцких попоек. Но счастье было недолгим. Несмотря на то, что сам Есенин хвастался «донжуанскими победами», он был страшно ревнив и не смог простить любимой, что оказался не первым мужчиной в её жизни.
С каждым годом слава Есенина росла, у поэта появилось много поклонников и ещё больше собутыльников. Выпив, он становился невыносим и устраивал жене страшные скандалы: сначала бил, а потом валялся в ногах, вымаливая прощение.
В 1917 году Зинаида забеременела и ближе к родам Зина уехала к родителям в Орел, а Сергей - в Москву, чтобы примкнуть к поэтам - имажинистам.
Жену не навещал, не звал и не ждал. Тогда она взяла годовалую Танечку и сама к нему приехала в комнату на Богословском, где он жил вместе с Мариенгофом. Сергей особой радости не высказал, но к дочке потянулся всем сердцем. Вскоре он велел ей уехать, сказав, что все чувства прошли, что его вполне устраивает та жизнь, которую он ведет. Зинаида не хотела верить: "Любишь ты меня, Сергун, я это знаю и другого знать не хочу..." И тогда Есенин...подключил Мариенгофа. Вывел в коридор, нежно обнял за плечи, заглянул в глаза:
- А вот чего... не могу я с Зинаидой жить... Скажи ты ей, Толя (уж так прошу, как просить больше нельзя!), что есть у меня другая женщина...
Через некоторое время Зинаида поняла, что ждет ребенка, подумала, может, это и к лучшему, дети привяжут... По телефону обсудила с мужем имя - договорились, если будет мальчик, то назовут Константином, с которым Сергей даже не посчитал нужным познакомиться. Маленький Костя тяжело заболел сразу после рождения, и Зинаида была вынуждена отправиться с сыном в Кисловодск на лечение, где неожиданно встретила на платформе ростовского вокзала Мариенгофа. Узнав, что Есенин ходит где-то рядом, попросила: "Скажите Сереже, что я еду Костей. Он его не видал. Пусть зайдет, взглянет... Если не хочет со мной встречаться, могу выйти из купе". Поэт нехотя, но зашел, посмотрел на сына и сказал: "Фу... Черный... Есенины черные не бывают». Бедная женщина отвернулась к окну, плечи ее вздрагивали, а Есенин повернулся на каблуках и вышел... легкой, танцующей походкой.
Незадолго до рождения сына Зинаиде пришлось уехать к родителям в Орел. Потом Зинаида Николаевна, поселившись с малолетними детьми в Москве на Остоженке в доме матери и ребенка, тяжело заболела - вначале брюшным, а затем и сыпным тифом. Разрыв с Есениным и слабое здоровье малыша сильно сказались на молодой женщине, она попала в клинику для нервнобольных. По возвращении к родителям Зинаиду ожидало очередное потрясение: пришла телеграмма, в которой Сергей просил развода.
Утраченный на время рассудок вернулся к ней. А щенячье любопытство и детская смешливость, еще так недавно очаровавшие Есенина, исчезли навсегда. Зинаида превратилась в трезвого, рассудительного человека, прекрасно знающего, что судьба ничего не преподносит даром.
Очень скоро на смену неизвестной орловской жене придет популярная американская танцовщица Айседора Дункан. Но не так далеко и, то время, когда Сергей Есенин будет дежурить возле чужого дома, умирая от тоски по своим детям, стучаться в дверь и жалобно просить, чтобы впустили на одну минуту, только посмотреть... Уснули? Пусть их вынесут... спящих... он хочет их видеть. И Зину... свою жену... известную актрису, супругу Всеволода Мейерхольда.
...Мейерхольд, кстати, давно присматривался к Зинаиде Райх. Как-то на одной из вечеринок спросил у Есенина:
- Знаешь, Сережа, я ведь в твою жену влюблен... Если поженимся, сердиться на меня не будешь?
Поэт шутливо поклонился режиссеру в ноги:
- Возьми ее, сделай милость... По гроб тебе благодарен буду.
И все-таки Сергей не оценил жену, она докажет ему, на что способна... она станет актрисой.
Брак Райх и Есенина был расторгнут в 1921 году, а в 1924-м «разбойник кудрявых полей» посвятил Зинаиде пронзительные строки стихотворения «Письмо к женщине», где искренне раскаивался в своём поведении:
Простите мне...
Я знаю: вы не та -
Живёте вы
С серьёзным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен...
После разрыва с Есениным Зинаиду ожидала другая жизнь: новая любовь и профессиональный успех. Осенью 1921 года эта красивая женщина, внешне похожая на тогдашнюю кинодиву Веру Холодную, поступила на театральные курсы при Государственных экспериментальных мастерских, которыми руководил сам 48-летний Всеволод Мейерхольд, а тот сразу же предложил ей руку и сердце. Зинаида долго не могла решиться, мол, разведена, двое детей, никому не верю... на что известный режиссер просто и внятно ответил: "Я люблю вас, Зиночка. А детей усыновлю". До этого Всеволод прожил четверть века со своей первой женой Ольгой Мунт, которую знал с детства, родил с ней трех дочерей. Законная супруга чуть с ума не сошла, когда вернулась из поездки и увидела Зинаиду - что он нашел в этой хмурой женщине, как посмел привести ее в их дом? А потом взяла да прокляла их обоих перед образом: "Господи, покарай их!" Сделала это от отчаяния, но взяла на себя страшный грех - сама осталась ни с чем, а годы спустя гибель Всеволода и Зинаиды была зверской, чудовищной...
Но это потом, а сейчас Мейерхольд счастлив, он и не знал, что можно так любить... Однако Есенина это задело: "Втерся ко мне в семью, изображал непризнанного гения... Жену увел..."
Наряду со сценой Зинаида стала, смыслом существования для Мейерхольда Райх казалась режиссеру живым воплощением стихии, разрушительницей и созидательницей, с ней можно делать революционный театр. Неважно, что многие считали ее посредственной актрисой, зато муж - боготворил и готов был отдать ей все роли - и женские, и мужские. Когда зашел разговор о постановке "Гамлета" и Мейерхольда спросили, кто же будет играть главного героя, он ответил: "Конечно же, Зиночка". Тогда Охлопков сказал, что сыграет Офелию, и даже написал письменную заявку на эту роль, после чего вылетел из театра. Про Зину говорили, что она передвигается по сцене, как "корова". Прослышав сплетню, Всеволод Эмильевич увольняет из театра любимицу публики Марию Бабанову - тонкую, гибкую, с хрустальным голосом (ей больше хлопают). Мейерхольд специально для Зиночки придумывает такие мизансцены, что и двигаться не нужно - действие разворачивается вокруг героини.
В скором времени из-за ссоры с Зинаидой из театра ушел и великий Эраст Гарин - Райх стала первой актрисой. А со временем и хорошей актрисой: любовь и режиссёрский гений совершили чудо.
Рядом с Мейерхольдом Зина по-настоящему расцвела. Она почувствовала любовь и заботу. Родители перебрались из Орла в Москву, у детей есть все необходимое: лучшие доктора, учителя, дорогие игрушки, отдельные комнаты. Вскоре семья переехала в стометровую квартиру. Зинаида - одна из первых дам Москвы, она бывает на дипломатических и правительственных приемах, принимает в своем доме самых именитых гостей.
«Сколько ни повидал я на своем веку обожаний, - вспоминал потом известный кинодраматург Евгений Габрилович, - но в любви Мейерхольда к Райх было нечто непостижимое. Неистовое. Немыслимое. Беззащитное и гневно-ревнивое... Нечто беспамятное. Любовь, о которой все пишут, но с которой редко столкнешься в жизни».
Всеволод Эмильевич был полностью поглощен своим чувством и совсем не контролировал его. Во время одной из репетиций на сцену с грохотом рухнула чугунная балка, едва не задавившая ведущую актрису театра Марию Бабанову. Актеры и рабочие сцены стояли потрясенные, и тут вошла Райх. Мейерхольд в испуге кинулся к ней: «Зиночка! Какое счастье, что тебя здесь не было».
В театре главный режиссер, носивший после женитьбы двойную фамилию Мейерхольд-Райх, бывал, требователен и даже грозен, никому никогда не уступал бразды правления. В домашней же обстановке полностью царила Зинаида Николаевна, а Всеволод Эмильевич становился беспредельно мягким и уступчивым.
Он не только усыновил детей Есенина, но и искренне привязался к ним. И они во всем доверяли отчиму, который неизменно был доволен, когда к детям со двора приходили сверстники (бывал, например, в его доме и совсем юный Зиновий Гердт).
Едва Зинаида стала популярной, Есенин осознал, кого потерял Вернувшись в 1923 году из Америкив Россию, после разрыва с Айседорой Дункан, больным и измученным (у него начала развиваться эпилепсия) после того, как Зинаида стала актрисой самого авангардного театра, красивой и благополучной супругой популярного режиссера, - Есенин снова влюбился в свою бывшую жену...
вдруг воспылал к сыну и дочери отцовскими чувствами; ему уже не казалось, что «Есенины черными не бывают».
Он ревновал бывшую жену и адресовал ее новому мужу обиженные полуиронические строки:
«Пей, закусывать изволь!
Вот перцовка под леща!
Мейерхольд, ах, Мейерхольд,
Выручай товарища!»
Многие из знавших наших героев подчеркивают, что Есенин любил Зинаиду до гробовой доски. Не зря же он казнил себя:
«Но ты детей по свету растерял,
Свою жену легко отдал другому,
И без семьи, без дружбы, без причал
Ты с головой ушел в кабацкий омут...»
И адресовал бывшей жене множество поздних раскаяний:
«Вы помните,
Вы всё, конечно, помните,
Как я стоял, приблизившись к стене.
Взволнованно ходили вы по комнате,
И что-то резкое в лицо бросали мне...»
Хотя поэт теперь редко когда бывал трезв и с каждым днем опускался все ниже, Зинаида Райх начала опять встречаться с ним в комнате своей подруги Зинаиды Гейман.
Но Гейман не сказала ей, что Мейерхольду все известно, что однажды вечером он брезгливо смотрел в глаза своднице: «Я знаю, что Вы помогаете Зинаиде встречаться с Есениным. Прошу, прекратите это: если они снова сойдутся, то она будет несчастна...». Подруга спрятала глаза, пожала плечами, мол, это ревность... фантазии воспаленного воображения...
А Сергей Есенин страдал без детей, ревновал и желал Зинаиду, чей успех в Москве и Петербурге затмил успех Айседоры Дункан. Но... на одном из свиданий Райх сказала бывшему мужу, что "параллели не скрещиваются", все, хватит, она не бросит Всеволода. ...После смерти поэта Райх подарила Гейман фотографию с надписью: "Тебе, Зинушка, как воспоминание о самом главном и самом страшном в моей жизни - о Сергее..."
У Мейерхольда были основания для беспокойства. Зинаида даже на сцене не контролировала себя. Играя городничиху, так щипала дочку, что та вскрикивала по-настоящему. На приеме в Кремле разъяренно набросилась на самого Калинина: "Все знают, что ты бабник!" Любой насмешливый взгляд в свою сторону воспринимала в штыки, могла тут же закатить истерику... Поэтому здоровье жены волновало Мейерхольда больше, чем связь с Есениным - тот ведь после Америки тоже сам не свой, говорят, у него участились приступы эпилепсии...
...О самоубийстве поэта супруги узнали в тот же день, но поздно вечером.
Всеволод Эмильеич до утра оттирал бившуюся в истерике жену мокрыми полотенцами. Сын ее Константин так вспоминал ту ночь: «Мать лежала в спальне, почти утратив способность реального восприятия... Два раза выбегала к нам, порывисто обнимала и говорила, что мы теперь сироты».
Всеволод Эмильевич поддерживал Зину около гроба Есенина, когда она кричала: "Сказка моя, куда ты уходишь?", закрыл спиной от бывшей свекрови, когда та заявила при людях: "Ты во всем виновата!" Сопровождал повсюду, не спускал глаз - только бы не было срыва, только бы все обошлось...
В 30-е годы дом Мейерхольдов считали одним из самых благополучных и гостеприимных в Москве. Говорили, что Зинаида опять накормила всякими вкусностями, а уж сама-то как хороша: известная актриса, красивая женщина, муж просто боготворит ее.
После трагической гибели поэта семья Мейерхольда прожила ещё тринадцать спокойных лет. Но их счастливую жизнь нарушил не чужой мужчина, а государство.
Наступало время, когда кругом были одни "враги". В 1938-м появились статьи о "мейерхольдовщине". Под этим подразумевалось тайное пристрастие режиссера к буржуазному искусству. Мейерхольду не дали звания Народного артиста СССР, театр закрыли, а после арестовали и его самого. Зинаида считала всё происходящее страшной ошибкой и написала письмо Сталину, где попыталась объяснить, что Мейерхольд - гениальный режиссёр, а адресат ничего не понимает в театре. Но её записка только усугубила ситуацию: летом 1939 года в собственной квартире зверски была убита сама Зинаида Райх.
После похорон Зинаиды её детей выселили, а в их квартиру въехали любовница Берии и его водитель. Через полгода Мейерхольда расстреляли как «шпиона английской и японской разведки», продержав несколько месяцев в тюрьмах и забив до неузнаваемости. Где лежит его тело, неизвестно до сих пор, но судьбе было угодно, чтобы Есенин, Райх и Мейерхольд и в другой жизни были вместе. Зинаиду похоронили на Ваганьковском кладбище, недалеко от могилы Есенина. Через некоторое время на памятнике Райх появилась еще одна надпись - Всеволод Эмильевич Мейерхольд.
На этом окончательно завершилась непростая история любви незаурядной женщины и двоих мужчин, оставивших глубокий след в истории российской культуры.
Используемая литература:
1. Сергей Есенин в стихах и жизни: Воспоминания современников.- Москва: Республика, 1995-591 с.:ил.
2. Есенина Т.С. Зинаида Николаевна Райх. - «Есенин и современность».- Москва: 1973- 357-374с.: ил.
3. Поликовская Л.В.Сергей Есенин.- Москва: Вече, 2010.- 352с.: ил.
Источник фото: avmalgin.livejournal.com, www.liveinternet.ru, www.litmir.co, www.peoples.ru, superstyle.ru, www.m24.ru, vk.com.
Пигмалион и его Галатея
Всеволод Мейерхольд и Зинаида Райх
Недалеко от Красной площади, между зданием гостиницы «Интурист» и Центральным московским телеграфом, находится старинное здание театра имени М. Ермоловой . С 1931 по 1938 годы здесь размещался Государственный театр Всеволода Эмильевича Мейерхольда. Великий режиссер, новатор, реформатор сцены до конца своих дней был предан единственной женщине, актрисе, которую сам же и создал – Зинаиде Николаевне Райх.
Есть и еще один адрес, связанный с этой любовной историей. Музей-квартира В.Э.Мейерхольда (филиал ГЦТМ им. А. А. Бахрушина), который находится в центре Москвы, в Брюсовом переулке, дом № 12, квартира 11. Музей расположен в первом кооперативном доме для работников искусства. В этой квартире Мейерхольд проживал в 1928-1939 годах с женой Зинаидой Райх и ее детьми от брака с Есениным. После убийства Райх и ареста Мейерхольда квартиру отобрали и, разделив надвое, передали сотрудникам НКВД. Впоследствии одну половину чекисты отдали безвозмездно, оставшуюся музей купил.
От подлинной обстановки сохранилось не многое: книжный шкаф, несколько бокалов. Постепенно восстанавливается обстановка кабинета. Бахрушинский музей перенес сюда фонды, связанные с Мейерхольдом: предметы из собрания Государственного театра им. Мейерхольда, работы сценографов, работавших с режиссером, – Головина, Судейкина, Билибина, Добужинского, Поповой...
«И протискавшись в мир из-за дисков
Наобум размещенных светил,
За дрожащую руку артистку
На дебют роковой выводил».
Это строки Пастернака, посвященные Пигмалиону и его Галатее двадцатого века, – то есть режиссеру Всеволоду Мейерхольду и актрисе Зинаиде Райх.
Мейерхольд всегда считал февраль своим счастливым месяцем. И не напрасно.
10 февраля 1874 года в семье чистокровного немца, винозаводчика Эмиля Майергольда, подданного императора Вильгельма, родился мальчик, получивший от родителей-лютеран имя Карл Теодор Казимир. В 1895 году он переходит в православную веру и согласно Святцам получает имя Всеволод. В феврале 1892 года восемнадцатилетний Мейерхольд записывает в дневнике после своей первой роли в любительском спектакле «Горе от ума»: «У меня есть дарование, я знаю, что мог бы быть хорошим актером». В феврале 1917 на сцене Императорского Александринского театра в Петрограде состоялась премьера «Маскарада» в постановке Мейерхольда. Драматическая панихида по уходящей России...
Он всегда считал февраль мистическим месяцем. Но свою самую большую любовь в жизни он встретил осенью. И, конечно же, это было в Москве...
Ему было уже сорок восемь лет. Возраст, когда мужчина еще не стар и не хочет стареть. Возраст, когда так хочется переосмыслить или даже заново начать свою жизнь... Кто он был тогда, когда встретил Ее? Пророк «театральной Мекки» – Москвы. Масштаб славы Мейерхольда был огромен. Его псевдоним – Доктор Дапертутто – был известен всем. «Театр имени Мейерхольда – самый удивительный, неповторимый, невозможный, единственный на свете», – так писала пресса. Название театра не сходило с афиш, постоянно звучало на диспутах в Доме печати, в рабфаковских и вузовских общежитиях.
Из газет: «Вперед двадцать лет шагай, Мейерхольд, ты – железобетонный атлет – Эдисон триллионов вольт!» Студенты скандировали на спектаклях: «Левым шагаем маршем всегда вперед, вперед! Мейерхольд, Мейерхольд наш товарищ! Товарищ Мейерхольд!»
Спектакли его были удивительны и изысканны. Свечи и бокалы с вином контрастировали с модернистскими конструкциями: лесенки, мостики, движущиеся круги, оголенная, без занавеса сцена – все это заставляло цепенеть от восторга и предвкушения чего-то необычайного.
Знаменитому режиссеру шел сорок девятый год. И каждому понятно, чем был вызван неистовый всплеск его творчества. Любовью. Любовью, которая дает возможность каждый раз начать с начала собственную жизнь. Ведь каждая любовь – это новое рождение себя!
Маэстро влюбился, словно в первый раз, потеряв, как мальчишка голову. В его жизни царила Она – примадонна, жена, любимая ученица и любимая женщина – Зинаида Николаевна Райх. Она была моложе Мейерхольда на целых двадцать лет, и о карьере актрисы в молодости не мечтала. Была профессия – журналистка, был муж – поэт Сергей Александрович Есенин. Было двое детей. Она была, несомненно, умной женщиной: она никогда не смешивала Есенина-мужа – кошмар ее семейной жизни – и Есенина-поэта. «Самое главное, самое страшное в моей жизни – Есенин», говорила она друзьям. Но дочь Татьяну и сына Константина воспитала в культе памяти их отца...
Райх встретила своего первого мужа, тогда еще – начинающего поэта – весной 1917 года, в редакции эсеровской газеты «Дело народа». Он пришел туда в шелковой рубашке с вышивкой у ворота и синей поддевке тонкого сукна, в блестящих сапогах... Он поздоровался и улыбнулся своей удивительной улыбкой. Редактор в тот момент был занят, юноша разговорился с машинисткой. А это и была она, Зинаида. Она была смешлива, остра на язык, хороша собой – классически правильные черты лица, матовая кожа, смоляные волосы. Им обоим было по двадцать два года. Они оба решили, что это любовь!
Очень скоро Есенин узнал о ней все – то, что детство свое она провела в городе Орел. Что отец ее – силезский немец Август Райх, ставший в православии Николаем, – машинист паровоза и член РСДРП. А мать Зинаиды – ведет свой род от обедневших дворян... Из гимназии девушку исключили за связь с партией эсеров. Она окончила курсы в Петрограде и работала в газете.
В Москву они вернулись уже мужем и женой, обвенчавшись.
Поначалу семейная жизнь складывалась гладко, но это было недолго. Есенин был ревнив. Постоянно искал в вещах жены письма ее якобы любовников. Он часто стал грубить ей. Не выдержав загулов и рукоприкладства, она уходит от него, будучи беременна вторым ребенком.
«Вы помните, вы все, конечно, помните...
Как я стоял, приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое в лицо бросали мне.
Вы говорили, нам пора расстаться,
Что вас измучила моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
Эти строки обращены к ней. Говорили, что Зинаида Николаевна была женщиной, чувство к которой «златоволосый певец деревни» пронес через всю жизнь, несмотря на многочисленные браки. Впоследствии он признается: «Свою жену легко отдал другому...» А вот последние посвященные ей стихи:
«Я знаю: вы не та -
Живете вы с серьезным, умным мужем,
Что не нужна вам наша маета
И сам я вам ни капельки не нужен.
Живите так, как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветом, вас помнящий всегда
Знакомый ваш
Сергей Есенин».
Союз Райх с Есениным вряд ли можно было назвать счастливым. К тому же ее не принимало окружение Сергея Александровича. Его друзьям она казалась капризной и взбалмошной, они даже посмеивались над ней...
Да, друзья поэта невзлюбили его жену. И были рады помочь ему расстаться с Зинаидой. Вот что пишет по этому поводу в «Романе без вранья» Анатолий Мариенгоф:
«Нежно обняв за плечи и купая свой голубой глаз в моих зрачках, Есенин спросил:
– Любишь ли ты меня, Анатолий? Друг ты мне взаправдашний или не друг?
– Чего болтаешь!
– А вот чего... не могу я с Зинаидой жить... вот тебе слово, не могу... говорил ей – понимать не хочет... не уйдет, и все... ни за что не уйдет... вбила себе в голову: „Любишь ты меня, Сергун, я это знаю и другого знать не хочу“... Скажи ты ей, Толя (уж так прошу, как просить больше нельзя!), что есть у меня другая женщина...
– Что ты, Сережа!..
– Эх, милой, из петли меня вынуть не хочешь... петля мне – ее любовь... Толюк, родной, я пойду похожу... по бульварам, к Москве-реке... а ты скажи – она непременно спросит, – что я у женщины... с весны, мол, путаюсь и влюблен накрепко... а таить того не велел... Дай тебя поцелую...
Зинаида Николаевна на другой день уехала в Орел».
Так и состоялось их расставание.
Зинаиде Николаевне надо было как-то жить дальше. Осенью 1921 года она стала студенткой Государственных экспериментальных мастерских, которыми руководил недосягаемый и знаменитейший Мейерхольд. Она как бы начала оттаивать и приходить в себя после кошмарного сна. Режиссер в то время как раз расстался со своей первой женой.
Придя в студию Мейерхольда, Райх увлеклась его творческими идеями создания нового, авангардного театра. Она попала в эмоциональную, чувственную ауру великого режиссера, и он смог открыть в ней то, что так глубоко было скрыто в недрах души этой женщины. Талант, наверное, можно открыть в любом возрасте. Надо просто чтобы кто-то был в этом очень и очень заинтересован. Мейерхольд вывел на сцену Зинаиду Райх, когда ей был тридцать один год. И даже самая строгая критика признала, что она талантлива.
Она нашла себя на поприще актрисы. Но, скорее всего, она не состоялась бы как личность, не будь Мейерхольда.
«Мастер строил спектакль, как строят дом, и оказаться в этом доме, хотя бы дверной ручкой, было счастьем», – говорили актеры о нем. Их встреча с Зинаидой была судьбоносной. Он сразу же влюбился в свою молодую ученицу. Она же, разочаровавшись в социалистических идеях и устремив весь свой мятежный темперамент в театр, хотела освободиться от одолевавшего ее эмоционального бремени и тоже увлеклась им. В то время Райх была хоть и красивая женщина и актриса яркого дарования, но это был еще не отшлифованный алмаз.
Мастер-Пигмалион огранил его и сделал бриллиант.
«Сколько я ни повидал на своем веку обожаний, но в любви Мейерхольда и Райх было что-то непостижимое. Неистовое. Немыслимое. Беззащитно и гневно-ревнивое. Нечто беспамятное. Любовь, о которой пишут, но с которой редко столкнешься в жизни. Пигмалион и Галатея – вот как я определил суть. Из женщины умной, но никак не актрисы Мастер силой своей любви иссек первоклассного художника сцены», – говорил о Мейерхольде и Райх знаменитый драматург и писатель Евгений Габрилович.
Почти сразу же Зинаида переехала к Мейерхольду на Новинский бульвар (Дом Мейерхольда на Новинском стоял на месте современного дома № 16 ). Говорят, что, узнав об этом, его первая жена, Ольга Михайловна, прокляла обоих перед образом: «Господи, покарай их!» Ведь Ольга и Всеволод знали друг друга еще с детства, со времен жизни в Пензе. К моменту их расставания они прожили вместе двадцать пять лет, у них трое взрослых дочерей! Раньше, жена была рядом с Мейерхольдом и в горе, и в радости, а теперь, когда молодость прошла – оказалась ненужной. И он привел в их дом эту женщину, свою новую Музу!
Зинаида Николаевна ничем, ну абсолютно ничем не напоминала интеллигентнейшую Ольгу Михайловну. Но, наверное, именно в этом и был секрет ее притягательности для Мейерхольда. Впрочем, несомненно и то, что режиссеру нравилось самому «лепить» новый образ из этого податливого и благоприятного материала – молодой, красивой женщины, полностью доверившейся ему. В роли Пигмалиона для мужчины есть что-то особое. Он чувствует свою силу, мощь, он созидает, а не просто потребляет то, что подарила природа. Он ощущает себя творцом в самом высшем смысле этого слова – творит нового человека, новую женщину!
Несомненно, роль приятная для мужчины, да еще и для режиссера!
Райх и Мейерхольд просто нашли друг друга. И счастье их длилось достаточно долго. Он знал, что она переболела сыпным тифом и после этого, отравившись сыпнотифозными ядами, оказалась в сумасшедшем доме. Он знал, как травмировал ее развод с Есениным. И он относился к этой женщине с неуравновешенной психикой бережно – как к ребенку.
Да, античная легенда, можно сказать, повторилась на новый лад. Пигмалион вдохнул в нее новую жизнь, дав ей ощутить всю прелесть и новизну актерской профессии. И чем больше упивалась Райх своей новой жизнью, тем более счастлив был сам Всеволод Эмильевич. Не Бог создал эту женщину, а Мейерхольд! Еще бы – как не гордиться, как не любить творение свое!
В Москву перебрались при его помощи отец и мать Зинаиды. У детей появились дорогие игрушки, доктора, учителя, няни... Если Галатея-Райх и не любила своего создателя, то, по крайней мере, была ему безумно благодарна. А у женщин любовь и благодарность идут по жизни рука об руку...
Он сделал из нее одну из первых дам Москвы. Он отдал ей не только свою жизнь, но и свое искусство. Жена стала первой актрисой его театра. Почему он этого хотел? Исследователи спорят об этом по сей день. Но, мне кажется, все и без того ясно. Театр был главной частью его жизни. И если Зинаида царила дома, то как ей было не царить и в театре?
Конечно, в труппе не все были этим довольны. Далеко не все! Актеры в труппе Мейерхольда были необыкновенно подвижны. Они летали по сцене, как резиновые мячики. Говорят, что он сам мог запрыгнуть с места на плечи стоящему человеку. Зинаида же Николаевна в сравнении с актерами театра Мейерхольда была грузна и тяжеловесна. А ведь в это же время в труппе уже была своя «звезда» – тоненькая и гибкая Мария Бабанова! Естественно, актеры невзлюбили Райх, называя ее, по-видимому, за глаза «коровой» или чем-то в этом роде. Но уйти в конечном счете пришлось Бабановой. Ушел из театра и Эраст Гарин, любимый ученик Мейерхольда. Ушел потому, что его жена поссорилась с Зинаидой Николаевной.
Как же эта, скажем так, не самая худенькая женщина стала примой? А дело в том, что гениальному режиссеру ничего не стоит скрыть недостатки и как можно ярче показать достоинства актрисы. Что и делал Всеволод Эмильевич. Он строил свои великолепные мизансцены так, что зритель мог любоваться прекрасным лицом Райх, слушать ее божественный голос, радоваться вспышкам ее гнева (натурального!). Но двигаться ей было не надо! Двигались все вокруг нее – в этом-то и была хитрость! Высокая загадочная женщина, поражающая зрителей глубиной глаз и белизной плеч, всегда оставалась в центре внимания.
В мейерхольдовской постановке «Ревизора» пьеса была разделена на «эпизоды». На премьере их было пятнадцать. Третий шел под названием «Единорог».
Камин. Восточные ткани. Офицеры – под стульями, в сундуках, сами в виде стульев, – разместились в будуаре полковой дамы Анны Андреевны (Райх) и совсем не похожей на нее дочери (Бабанова). К концу эпизода офицеры уже занимают всю сцену и обольстительно-призывно напевают и наигрывают на невидимых гитарах: «Мне все равно, мне все равно!..» Как млела бы настоящая Анна Андреевна, если бы было при ней столько таких соблазнительных поручиков, подпоручиков, корнетов. Анна Андреевна млеет. Ее муж офицеров не видит. Не сон ли это Анны Андреевны?..
Считают, что карикатурная постановка «Женитьбы» Гоголя в романе Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» пародирует именно вычурные и необычные постановки Мейерхольда...
«Для Мейерхольда пьеса только повод для каламбурных ассоциаций», – писал знаменитый критик Виктор Шкловский. Из этих «каламбурных ситуаций» слагались, как из причудливой мозаики, совершенно неповторимые картины. И всегда в центре – Она!
В «Ревизоре» дочку городничего еще играла Бабанова (эта талантливая актриса уйдет из театра позже!). А Анну Андреевну, как уже было сказано, сама «прима» – Райх. Бабанова несколько раз кричала на сцене по-настоящему, потому что городничиха – Райх не в шутку, а всерьез ужасно больно щипала ее – якобы по роли, но, очевидно, и от души!
Зинаида Николаевна была непредсказуема на сцене, но несомненно обладала магнетизмом, приковывая к себе внимание зрителя. Ее нельзя было назвать просто красивым манекеном. Силой своей любви и таланта Мейерхольд сделал из нее хорошую актрису!
Еще раз зададимся вопросом – любила ли она его? И еще раз не сможем на него точно ответить. Скорее всего, в ее чувстве было куда меньше страсти, но несомненно была и нежность, и, как мы уже сказали, большая благодарность. Он вылечил ее после Есенина, вылечил морально и духовно. Хотя ее чувство к златоголовому поэту так и не угасло до конца с годами. Поэтому Мейерхольд очень ревновал жену – прежде всего к Есенину. Ну а потом уже ко всему белому свету. Он постоянно держал ее в поле зрения, это порой ее сильно тяготило.
Говорят, что после того, как она вышла за Мейерхольда, Райх еще встречалась наедине с бывшим мужем (так свидетельствует одна из подруг Зинаиды, утверждающая, что свидания эти проходили в ее комнате). Однажды сам Мейерхольд пришел к Зинаиде Гейман, подруге Райх и заявил, что просит ее больше не помогать его жене встречаться с Сергеем Есениным.
– Прошу Вас прекратить это. Они снова сойдутся, и она будет несчастлива...
Больше всего на свете он боялся за свою жену. За то, что кто-то может отобрать у нее счастливую жизнь, которую он ей обеспечивал всеми силами.
Есенин действительно тосковал по Зинаиде. По оставленным детям. Особенно после того, как не сложилась его жизнь ни со второй супругой – Айседорой Дункан, ни с третьей – Софьей Толстой, внучкой знаменитого писателя...
Вот что вспоминает об этом писатель Валентин Катаев в книге «Алмазный мой венец». Напомню, что в своем романе Катаев называет Есенина Королевичем.
«Его (Есенина – Авт.) навязчивой идеей в такой стадии опьянения было стремление немедленно мчаться куда-то в ночь к Зинке и бить ей морду.
„Зинка“ была его первая любовь, его бывшая жена, родившая ему двух детей и потом ушедшая от него к знаменитому режиссеру Королевич никогда не мог с этим смириться, хотя прошло уже порядочно времени. Я думаю, это и была та сердечная незаживающая рана, которая, по моему глубокому убеждению, как я уже говорил, лежала в основе творчества каждого таланта...
Мы с трудом вывели Королевича из разгромленной квартиры на темный Сретенский бульвар с полуоблетевшими деревьями, уговаривая его успокоиться, но он продолжал бушевать.
– И этот подонок... (Мейерхольд – Авт.) это ничтожество... жалкий актеришка... паршивый Треплев... трепло... Он вполз, как змея в мою семью... изображал из себя нищего гения... Я его, подлеца, кормил. Поил... Он, как собака спал у нас под столом... как последний шелудивый пес... И увел от меня Зинку... Потихоньку, как вор... и забрал моих детей... Нет!.. К черту! ... Идем сейчас же все вместе бить ей морду!...
Несмотря на все уговоры, он вдруг вырвался из наших рук, ринулся прочь и исчез в осенней тьме бульвара».
Неизвестно, добежал ли в тот вечер Есенин до Зинаиды Райх, но очевидно, что страшная боль и обида за то, что он навек потерял ее, да и детей тоже, потерял, можно сказать, по собственной глупости, мучили поэта...
Возможно, страдала и она. Но Зинаида Николаевна старалась любить Мейерхольда, так много сделавшего для нее. Наверное, это самое точное определение – «старалась любить». Изо всех сил старалась. Когда-то, принимая его предложение руки и сердца, она обещала сделать его счастливым. И она всячески держала свое обещание. Однажды в Италии режиссера и его жену даже... арестовали, когда они страстно целовались среди развалин Колизея. Совсем как подростки! Карабинеры не могли взять в толк – пожилой мужчина и уже не первой молодости женщина, муж и жена (а они прожили в браке более десяти лет) – неужели они так любят друг друга? В такое трудно поверить...
С Новинского бульвара чета режиссер – актриса, вскоре переехала на другую квартиру. Это была четырехкомнатная квартира в кооперативном доме архитектора Рерберга в Брюсовом переулке, 12 . И были одиннадцать лет яркой и интересной жизни. На ужин к Мейерхольдам любили приходить Андрей Белый, Борис Пастернак, Николай Эрдман, Юрий Олеша, Илья Эренбург, Дмитрий Шостакович, Сергей Прокофьев, Сергей Эйзенштейн, Петр Кончаловский, Михаил Тухачевский. Хозяин квартиры объяснял такое разнообразие гостей так: «Я не люблю людей хороших, я люблю людей талантливых!..»
Все гости, бывавшие у Мейерхольда, признавали, что эта пара изумительно друг друга дополняла. В театре режиссер был грозным, требовательным. После репетиции возбужденная Райх переступала порог своего дома и кричала: «Мейерхольд – бог!» и радостно домашним: «А как он на меня сегодня орал!» (разумеется, на репетиции).
Дома они, конечно же, менялись ролями. Смешливый, добрый, мягкий и уступчивый Мейерхольд уступал роль главы семейства жене и «бог» покорно выслушивал бытовые упреки: «Всеволод, тысячу раз тебе говорила...»
Все знакомые вспоминают как будто двух Мейерхольдов: один – недосягаемый, вызывающий трепет и восторг, второй был прост, обаятелен, беззащитен и его было мучительно жалко.... Да, он был очень сложным человеком – бешеный, неравнодушный, высокомерный, с необузданным воображением, бунтарь и мужественный человек. Могли ли ему это простить?
И его человеческого счастья враги, наверное, тоже не могли простить. Ну не любят многие люди того, что кто-то может быть так счастлив со своей женой!
В доме у Мейерхольда и Райх накрывались столы, готовились вкусные блюда и пеклись пироги. Сюда прибегали портнихи, чтобы сделать примерку очередного театрального туалета для «примы». Драматурги читали тут свои новые пьесы. А сам хозяин дома располагался в знаменитой на всю Москву «желтой комнате». Говорят даже, что она была украшена колоннами и лепниной. Все, казалось, в этом доме дышит покоем и уютом...
Короткий отрывок из воспоминаний Юдифи Глизер, жены известного актера М. Штрауха. Ю. Глизер приехала в дом Мейерхольда в Москве по поручению его первой, оставленной им семьи, которая жила под Новороссийском не слишком-то материально обеспеченно. Будучи дружна с дочерью Мейерхольда Ириной, Юдифь Самойловна решила рассказать Всеволоду Эмильевичу о том, как несладко живется его родным. Однако понимания не встретила.
«Открыла мне Зинаида Райх – очень авантажная, аппетитная, толстогубая... Она раскраснелась – то ли от хорошей еды, то ли от вина. Одета была фривольно – какой-то халат с кружевами, шлепанцы, голова – кудревато-растрепанная...
Она пригласила меня в столовую: у длинного стола чинно сидел серьезный Эйзенштейн. Вошел Мейерхольд. Жилет, белые рукава, выразительные руки. Пригласил меня сесть. Я поблагодарила. Сказала, что зашла совсем ненадолго. Буквально на несколько минут, но хотелось бы поговорить наедине. „Пожалуйста, – сказал он, – говорите. У меня нет секретов от моей жены“. Наступила неловкая пауза. Тогда Райх поднялась из-за стола и вышла в соседнюю комнату. Мейерхольд пригласил меня в кабинет.
В довольно просторном кабинете было тускло. Я села и произнесла заранее подготовленные слова... Боже мой! Что с ним стало. Мне показалось, что сам дьявол выскочил из преисподней. Очевидно, я наступила ему на самое больное место. Мейерхольд забегал по кабинету, размахивая руками и пронзительно крича: „Зиночка, Зиночка, иди сюда! Ты подумай, какая наглость! Где квитанции? Покажи квитанции – мы же на прошлой неделе послали игрушки!“ Райх с трудом его успокоила...»
Конечно, трудно судить о характере Мейерхольда по этому отрывку из воспоминаний Ю.Глизер. Но ясно одно – Зинаида стала для него несомненно более дорогим человеком, чем даже его собственные дети. Плохо это или хорошо – не нам в том разбираться. Но это было так. Недаром ведь Всеволод Эмильевич после женитьбы на Зинаиде Николаевне взял двойную фамилию. Он часто даже подписывался так – Мейерхольд-Райх. Редко, когда мужчины поступают так...
Мейерхольд постоянно опекал Зинаиду. Он знал, что ее безумие не прошло бесследно, и эта опека ей необходима. Он, возможно, и стал лепить из Галатеи большую актрису для того, чтобы, что называется, в мирное русло изливалась вся ее могучая энергия. Райх отдавала сцене много сил. И ее страшные приступы ярости (следствие болезни!) – сублимировались на сцене в эмоции ее героинь. Она жила страстями героев «Леса», «Ревизора», «Горя от ума»... Она влюблялась, страдала и умирала в мире, созданном фантазиями мужа. А после спектакля «на землю» возвращалась умиротворенная и разумная женщина.
Вот как все хитро и хорошо для самой Зинаиды придумал ее Пигмалион!
И все же – она кричала на сцене страшным голосом. Точно таким же, как кричала в жизни. Однажды у нее украли кошелек на базаре. Она завопила так, что... вор вернулся и тихо отдал украденное. Точно так же кричала она возле гроба Есенина, покончившего с собой. Ей некого было больше любить...
От безумия, которое могло проснуться в любую минуту, Зинаиду Райх спасал Мейерхольд. Его искусство.
Но в 1939 году из их квартиры в Брюсовом переулке стали доноситься такие же страшные крики. Зинаидой снова овладело безумие. Приступы ярости и страха сменяли друг друга бесконечной чередой. Она никого не узнавала. Билась на кровати. Психиатры требовали отправки в больницу – и немедленной!
Но Мейерхольд и слушать об этом не хотел. Он слишком любил ее для того, чтобы в такой момент оставить одну или даже на попечение врачей. Нет! Он будет лечить ее сам!
Мейерхольд, похоже, действительно был волшебником. Он не только не отдал ее в сумасшедший дом, но и вылечил! Он постоянно сидел рядом с кроватью жены, держа ее за руку. Он кормил ее с ложечки. Он говорил с ней только ласковым голосом. И его любовь победила безумие. Так же, как она пробудила дремавший в Зинаиде талант. Он сделал невозможное! Через месяц Зинаида Райх вернулась к нормальной жизни. Только любовь и постоянная непритворная забота могли сделать такое!
В квартире в Брюсовом переулке свершилось это чудо любви – невменяемая женщина пришла в себя. Не просто выздоровела, но и вернулась на сцену.
Московский театральный бомонд относился к ней холодно, считал посредственной, обвинял в чрезмерном давлении на мужа в профессиональном плане. И только истинно великим чувством можно объяснить решение Всеволода Эмильевича включить в репертуарный план театра французскую любовную мелодраму Дюма-сына «Дама с камелиями». Свой последний спектакль мастер ставил исключительно для нее и на нее. Он посвящен ей. Нужно было обладать большой смелостью, чтобы во время поголовных сталинских репрессий простую буржуазную мелодраму сделать песней своей любви.
Премьера «Дамы с камелиями» состоялась 19 ап – реля 1934 года и имела огромный успех у москвичей. Попасть на спектакль было очень трудно. В нем отсутствовал даже намек на какую-либо идеологию или социальную значимость. Зрители приходили посочувствовать просто личной трагедии человека, женщины. Люди, истосковавшись по истинным чувствам, стремились увидеть то, что так быстро исчезало со всех советских сцен того времени. В этом спектакле Зинаида Николаевна была великолепна; даже критики, всегда нападавшие на нее, отмечали это. Юрий Олеша назвал ее существом «с вишневыми глазами и абсолютной женственностью». На сцене была необыкновенно элегантная, утонченная «французская» красавица. Она разрывалась между чувством и моралью, между страстью и нравственностью. Чистота отношений Маргариты и Армана была необыкновенно трогательна... В любовных сценах не было и намека на какую-либо эротику, во всем присутствовали сдержанно-возвышенные тона. Ее партнером был Михаил Царев. Прекрасный актер, впоследствии народный артист Советского Союза, главный режиссер Малого театра, даже он в сравнении с Райх был простоват. Ему не хватало элегантности, естественной раскованности истинного аристократа.
А в ней – в ней был этот истинный аристократизм!
В спектакле все – от причесок до туфелек воспроизводит французский быт XIX века. Газеты писали о «духовной, мелодичной силе, излучающей со сцены особый свет, истинный трепет души». Аншлаг следовал за аншлагом – радостная и счастливая Райх перевоплощалась в несчастную Маргариту Готье.
В эпизоде расставания Маргарита и Арман вели диалог приглушенными голосами, стараясь быть внешне спокойными и изо всех сил сдерживая слезы. И лишь единственный раз Арман проводил рукой по щеке своей возлюбленной, вытирая непрошеную слезу, и этот скромный жест производил на зрителей потрясающее впечатление. Стоявшая в зале тишина сменялась всхлипываниями.
В этом спектакле Мейерхольд отразил атмосферу и стиль французского общества XIX века с исключительным вкусом и достоверностью. На сцене находились подлинные вещи того времени. Мебель, вазы, статуэтки, посуда и многое другое были не бутафорские, а приобретались в антикварных магазинах специально для этой постановки. Когда его упрекали в излишней пышности и декорационной натуральности спектакля, без которых, как утверждали, можно было бы обойтись (да и зритель из зала не оценит и не отличит одно от другого), он говорил: «Зритель не оценит, но зато оценят актеры. Чудесные, старинные вещи, сделанные много лет тому назад, каких уже не умеют делать теперь, заключают в самих себе дух минувшей эпохи. И актеры, находясь в окружении этих вещей, почувствуют образы и страсти былого и вернее передадут их. А вот уж это заметит и оценит зритель».
Но однажды в зале оказался зритель, который не только оценил удивительное убранство и красоту французского аристократического двора, он понял подтекст спектакля, стремление к свободной от идеологии, красивой, обеспеченной человеческой жизни. Этим зрителем был Сталин...
В советской печати замелькало слово «мейерхольдовщина», режиссер не получил звание народного артиста СССР. И в 1938 году Комитет по делам искусств принял постановление о ликвидации театра Всеволода Мейерхольда.
Последний спектакль «Дама с камелиями» состоялся вечером 7 января 1939 года. Райх играла вдохновенно, хотя понимала, что это – начало конца! Отыграв финальную сцену – смерть Маргариты, – Зинаида Николаевна потеряла сознание. Ее на руках отнесли за кулисы. Театр был закрыт, как «враждебный советскому искусству».
Мейерхольда арестовали 20 июня 1939 года в Ленинграде. 22 июня поездом под конвоем переправили в Москву, где он находился в разных тюрьмах несколько месяцев. В январе 1940 года он написал заявление на имя В. Молотова. «Меня здесь били – больного, шестидесятипятилетнего старика клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине, когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам сверху с большой силой по местам от колен до верхних частей ног. В следующие дни, когда эти места ног были залиты обильными внутренними кровотечениями, то по этим красно-сине-желтым кровоподтекам снова били жгутом»...
Его обвинили как шпиона английской и японской разведок, приговорили к расстрелу с конфискацией имущества и вскоре приговор привели в исполнение. В тот день, когда арестовали Всеволода Эмильевича, в их московской квартире в Брюсовом переулке был произведен обыск. Вероятно, Зинаида Николаевна предчувствовала беду: двух своих детей от брака с Есениным – Татьяну и Константина – благоразумно отправила из дома.
Но через несколько дней ее нашли полуживой в собственной спальне, с множеством ножевых ранений. Ей нанесли одиннадцать ран и перерезали горло, изуродовали ее лицо и, как говорят, даже выкололи глаза. На попытки врача скорой помощи остановить кровотечение она ответила: «Оставьте меня, доктор, я умираю...» Скончалась она по дороге в больницу.
До сих пор точно не известно, что же произошло в тот роковой день. Все ценные вещи: кольца, браслеты, золотые часы, оставались лежать на столике, рядом с кроватью. Ничего из дома не пропало. Кто-то утверждал, что домработница, которую нашли с проломленной головой, спугнула воров. Да, судя по страшному «почерку», скорее всего, это орудовали уголовники. Они не успели ограбить квартиру, но успели лишить жизни ее хозяйку...
Через несколько дней Костя Есенин пришел в эту квартиру, чтобы собрать запекшуюся кровь матери в спичечный коробок. Этот коробок – как вечную память и боль – он взял потом с собою на фронт, когда началась Великая Отечественная...
Райх похоронили на Ваганьковском кладбище, недалеко от могилы Есенина.
Место, где захоронен Мейерхольд, до сих пор неизвестно. Впоследствии на памятнике Райх добавили надпись: «Всеволод Эмильевич Мейерхольд». Так что они опять оказались вместе! Должно быть, это было последней милостью Господа по отношению к гениальному режиссеру – после смерти его имя соединилось с именем покойной любимой жены...
Яркая жизнь, страшная смерть, большая любовь – вот что выпало на долю обитателей квартиры в Брюсовом переулке, № 12...
Зинаида Райх была женой и музой двух выдающихся личностей эпохи начала ХХ в. – поэта Сергея Есенина и режиссера Всеволода Мейерхольда , однако представлять ее исключительно в роли жены и музы несправедливо. Она была самостоятельной величиной – одной из самых известных театральных актрис Москвы 1930-х гг. Ее судьба неоднократно делала неожиданные повороты, а тайна смерти остается неразгаданной до сих пор.
Говорили, что она успела прожить две разные жизни – в одной была бедной машинисткой, обманутой женой и несчастной матерью-одиночкой, в другой – жила в достатке, была знаменитой актрисой, ее обожал муж и боготворили поклонники. А завершилось все кровавой драмой – восемь ножевых ранений, нанесенных неизвестными в ее же квартире, были причиной смерти, но не стали поводом для того, чтоб открыть уголовное дело.
В 23 года Зинаида Райх разделяла взгляды социал-демократов, служила машинисткой в левоэсеровской газете, была председателем Общества по распространению пропагандистской литературы и собиралась замуж за поэта Алексея Ганина. Но неожиданно для всех и даже для себя вышла за другого. Во время прогулки на пароходе друг Ганина Сергей Есенин предложил ей сойти на ближайшей пристани и обвенчаться. В Петроград они вернулись мужем и женой.
Но семейная жизнь очень скоро наскучила Есенину. Он начал часто выпивать и подолгу не бывал дома. Брак не спасло рождение дочери и сына. Есенин редко виделся с детьми, а сына вообще не признал, заявив, что в их роду черноволосых быть не может. Она уехала к родителям, а Есенин – в Москву.
Однажды Зинаида Райх бродила по городу и увидела объявление о том, что режиссер В. Мейерхольд набирает слушателей на курсы театрального мастерства. Так она стала актрисой и женой знаменитого режиссера. Он усыновил ее детей и сделал примой своего театра. О ее таланте говорили разное – жена режиссера редко слышит комплименты в свой адрес от других актрис. Тем не менее, ее признавали одаренной и харизматичной. В числе поклонников ее таланта были Б. Пастернак и А. Белый.
Когда она была уже замужем и успела стать довольно известной актрисой, в ее жизни снова появился Есенин, после завершения романа с Айседорой Дункан. Они начали тайком встречаться. Именно в это время, в 1924 г., поэт написал знаменитое «Письмо к женщине», посвященное Райх, в котором были такие строки:
Простите мне...
Я знаю: вы не та –
Живете вы
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.
Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
Сергей Есенин.
В 1925 г. поэта нашли повешенным. А в 1930-х гг. началась череда арестов и расстрелов. Эта участь не миновала и ее мужа. Мейерхольда арестовали в 1939 г. Зинаида Райх в сердцах написала письмо Сталину о том, что тот не разбирается в театральном искусстве и мужа обвинять не в чем.
До сих пор хранят страшные тайны их смерти.
Они с Есениным ровесники. Даже представить страшно, что в роковом 1917-м обоим было по 23 года. Что общего у начинающего поэта из крестьянской семьи с дочерью лютеранина, перешедшего в православие, окончившей к тому времени Высшие курсы Раевского, владеющей французским, немецким и латынью? Общее — ум, красота, обаяние, душевная тонкость.
Есенин встретил Зинаиду Райх в газете, где она работала секретарем. Тогда же, в 1917-м, он дарит ей свою фотографию с надписью: "За то, что девочкой неловкой предстала ты мне на пути. Сергей". А затем он предлагает ей путешествие на пароходе по Русскому Северу. "Зачем?" — спрашивает удивленная Райх. "Чтобы укрыться от мобилизации в армию", — ответил поэт. Путешествие по Северу увенчалось телеграммой Зинаиды к отцу: "Вышли сто. Венчаюсь". Отец выслал.
Они обвенчались в маленькой церквушке под Вологдой, в августе, в том самом незабываемом 1917-м, на пороге самых роковых событий в русской истории, искренне веря, что будут жить долго, счастливо и умрут в один день.
Подруга Райх, Зинаида Гейман вспоминала: «Сергей Есенин с Зинаидой жили в плохоньком номере какой-то гостиницы. У них было неуютно, мрачно, по-богемному. На столе крошки, вода, разбросано. У нас роскошно, номер в две комнаты и ванна, свой телефон, бархатная скатерть на круглом столе, который покрывался белоснежной полотняной тонкой скатертью, когда официант приносил блестящий металлический чайный сервиз. Словом, было уютно, и к нам вечерами часто приходил Есенин с Зинаидой. Она беременна Таничкой. В черном платье с высоким воротом. Он в сереньком костюме с галстуком-бантиком, приносил балалайку, пел и читал стихи. Тогда жилось впроголодь, но мы получали паек — черный хлеб и сахар были у нас были вдоволь, и мы их угощали!
А между тем семья рушилась. Есенина держали, не пускали к Зинаиде друзья и недруги, стихи и издательства, обрушившаяся слава и. пьяные скандалы. Рассказывают, однажды Есенин не впустил приехавшую к нему из Орла Зинаиду с дочкой на руках, выставил их в темноту, в непогодь.
Было и прозрение. Однажды Сергей бросил Зинаиде оскорбительное, нецензурное слово, а она, в пылу гнева, вернула это слово ему. Схватившись за голову, он простонал: «Зиночка, моя тургеневская девушка! Что же я с тобой сделал!»
Зинаида умела понимать и прощать Сергея.
Но вскоре начался семейный ад: маленький ребенок, хнычущий и мешающий спать, кормящая женщина перестает быть желанной. А за стенами квартиры разворачивалось великое действо — революция завораживала, и то, что встречало поэта дома, выглядело особенно противным.
Есенин сперва сдерживает себя, потом перестает. Она чувствует, что все кончено, но пытается его удержать — ему не нужен и первый ребенок, а ей хочется второго. Он мается, она не может уйти и терзает его постоянными приездами в Москву. 20 марта 1920 года Зинаида родила сына. Хотела ли она этим сохранить семью, Сергея, трудно сказать. Есенин дал сыну имя — Константин, о непризнании сына своим не было и речи. Весь двадцатый год Есенин был на колесах. В июле 1920 года из Ростова проездом на Кавказ он пишет своему издателю Сахарову в Москву: «. еще к тебе особливая просьба. Ежели на горизонте появится моя жена Зинаида Николаевна, то устрой ей как-нибудь через себя или Кожебаткина тыс. 30 или 40. Она, вероятно, очень нуждается, а я не знаю ее адреса. С Кавказа она, кажется, уже уехала, и встретить я ее уже не смогу».
И наконец, наступает момент, когда он решает, что пришла пора резать по живому. Мариенгоф, друг Есенина, солгал Райх, что у Сергея есть другая. А Есенин тем временем бродил по набережной Москвы-реки и кусал губы. Но дело было сделано: Райх собралась и ушла. О том, как она жила после разрыва, современники вспоминают мало — вернулась в Орел, служила в Наркомпросе, училась скульптуре.
По свету растерял,
Легко отдал другому,
И без семьи, без дружбы,
Ушел в кабацкий омут.
По дороге в Ростов мальчик заболел — Райх выходила его, но сама заразилась тифом. Из-за отравления сыпнотифозными ядами она потеряла рассудок, попала в сумасшедший дом и вышла оттуда другим человеком. Навсегда исчезли очаровавшие двадцатидвухлетнего Есенина щенячье любопытство и детская смешливость — к жизни вернулся очень взрослый и очень трезвый человек, отлично знающий, что судьба ничего не дает даром. А Зинаида Райх поступила на режиссерские курсы. Ими руководил знаменитый Всеволод Мейерхольд. Вскоре они поженились.
Отношения Сергея Александровича и Всеволода Эмильевича были дружескими, корректными. Известен такой факт. Есенину предложили выступить с чтением стихов, а гонорар заплатить мукой. Есенин ответил: «Зинаида жаловалась: хочет испечь детям пироги, а муки трудно достать. Пригласил бы ты Всеволода!»
Иногда Зинаида приглашала Есенина «на пироги». Они виделись на людях — в театрах, у общих знакомых.
Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?
Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.
Тогда же было написано стихотворение «Письмо к женщине». Кто из близких не узнал бы в «женщине» Зинаиду Райх? В этом стихотворении — и объяснение, и раскаяние, и вина перед давно любимой женщиной. Здесь и разрешение классического треугольника (Есенин — Райх — Мейерхольд) в лучших традициях русской интеллигенции, русской литературы.
Вы всё, конечно, помните,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
В лицо бросали мне.
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму —
Куда несет нас рок событий.
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь —
Корабль в плачевном состояньи.
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.
Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Куда несет нас рок событий.
Теперь года прошли.
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
Я сообщить вам мчусь,
И что со мною сталось!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.
Я знаю: вы не та —
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
Ни капельки не нужен.
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
Вас помнящий всегда
Итак, у Есениных была семья в 1917, 1918, 1919, 1920 годах. Были долгие разлуки, ссоры, непонимание, но и была любовь, радость встреч, дети. Была семья.
«Любил ли он кого? — писал Г. Устинов. — Я думаю, любил только первую жену». Даже Анатолий Мариенгоф признавал: «Кого же любил Есенин? Больше всех он ненавидел 3. Н. Райх. Вот ее, эту женщину. которую он ненавидел больше всех в жизни, ее — единственную — он и любил».
За 4 года до своей трагической гибели Зинаида Райх подписала своей подруге фото: "Тебе, как воспоминание о самом главном и о самом страшном в моей жизни — о Сергее".
Неистовство жизни с первых лет захватило будущую артистку театра Зинаиду Райх. Родилась она 3 июля 1894 года близ Одессы в семье обрусевшего немца Николая Райха и дворянки из бедной семьи Анны Викторовой. Дочь разделяла отношение отца (одного из первых социал-демократов в стране) к существующему порядку вещей, однако в отличие от него, старого члена РСДРП, предпочла вступить в партию с наклонностями более экстремистскими, делавшую особую ставку на террор - партию эсеров.
Будучи всего-навсего гимназисткой в форменном платье с туго повязанными косичками, девочка с головой погрузилась в политический омут, за что и была исключена из учебного заведения, окончив только восемь классов. Тем не менее, образование своё она решила не бросать и поступила на Высшие женские курсы в Киеве, где чуть позже и вступила в партию эсеров.
Вскоре душа начала требовать простора, и 19-летняя Зинаида отправилась в Петербург, где устроилась машинисткой в редакцию эсеровской газеты «Дело народа» и стала студенткой историко-литературного факультета.
Зинаида Райх со своим отцом, Николаем (Августом) Райхом, 1917 Фото: Commons.wikimedia.org
Настоящая жизнь со всеми её разносторонними чувствами, водоворотом эмоций и ощущением чего-то настоящего наступила чуть позже, когда она познакомилась с поэтом Алексеем Ганиным, близким другом Сергея Есенина.
С будущим супругом Зинаида познакомилась также в свой «эсеровский период» - тогда стихи Есенина печатались в литературном отделе этой газеты. Однако отношения их были приятельскими, а связь с Ганиным серьёзной настолько, что он даже предложил ей выйти за него замуж. Зинаида ответила согласием, и засобиралась с будущим супругом в поездку на север - на родину Ганина - в предсвадебное путешествие. Однако свадьбе так и не суждено было случиться.
Сергей Есенин, 1922 г. Фото: Commons.wikimedia.org
Есенин, золотоволосый, красноречивый, подающий большие надежды русский поэт, глаз не спускал с Зинаиды, и, ловя на палубе белого парохода за руку, шептал о том, что влюбился в неё безоглядно, и если она не согласится стать его женой, то он немедля выпрыгнет за борт. Это сейчас нам его слова могут показаться позой и абсурдом, однако, глядя на возбуждённое лицо Есенина и слушая запальчивый шёпот, Зинаида понимала, что он не шутит, что он может это сделать, прыгнуть из-за неё, Зинаиды Райх, за борт, только потому что она сказала «нет». И Зинаида сказала: «да».
Свадьбу отыграли, сойдя на берег в следующем городе, а через некоторое время переместились жить в Петроград, в небольшую квартирку на Литейном проспекте. Времена были тяжёлые, голодные и непонятные. Зинаида, беременная дочерью, уехала к родителям в Орёл, где было посытнее, а жизнь чуть легче, а Есенин направился в Москву, где примкнул к поэтам-имажинистам.
Он жил в крохотной комнате в Богословском переулке вместе с другим знаменитым поэтом Анатолием Мариенгофом. Они вместе с ним ложились спать в одну постель, голодали и замерзали, создавали в поэзии новые формы и безбожно кутили на знамениях московских поэтических сборищах. Времени подумать о Райх у Есенина просто не оставалось. Зинаида же решила взять судьбу в свои руки и нагрянула к нему сама - вместе с ребёнком и неутраченным чувством любви. Есенин к девочке проникся, однако ребёнок, всегда приветливый и дружелюбный, отказывался сидеть у папы на коленях, плакал и отворачивал лицо. Есенин счёл это за «Зойкины козни» и вновь разругался с женой.
Через некоторое время выяснилось, что Зинаида вновь ждёт ребёнка. В 1920 году она родила мальчика, который через некоторое время заболел тифом. Чтобы вылечить его, она купила билеты в Кисловодск и поехала на воды, где болезнь подкосила и её хрупкое здоровье. Тифозные палочки затрагивают мозг, Зинаида почти впадает в помешательство.
Через некоторое время её выходили, однако прошлой Зинаиды больше не существовало. Она продолжала любить Есенина, однако его неверие в то, что Костя - это его сын, и колкости, которые он наговорил ей на вокзале перед отъездом, сделали своё: она больше не добивалась любви, а решила заняться собой и будущим детей.
Зинаида Райх с детьми, Константином и Татьяной Есениными Фото: Commons.wikimedia.org
Вернувшись в Москву, она поступила в Высшие театральные мастерские, где училась с великим артистами будущего - с Сергеем Эйзенштейном и Сергеем Юткевичем. Она занималась у самого Всеволода Мейерхольда - режиссёра нового театра, лучшего в своём роде специалиста. Поговаривали, будто Мейерхольд, когда впервые встретил Райх, воскликнул, сражённый её обаянием и красотой: «Я сделаю из Вас актрису. Лучшую актрису России, обещаю Вам!».
Мейерхольд ужасно ревновал жену к Есенину. Фото: Commons.wikimedia.org
Язвительный Мариенгоф, который впоследствии будет смотреть спектакли с участием Райх, скажет: «Конечно, очень плохо играет Зинаида Райх. Это ясно всем. Кроме Мейерхольда. Муж, как известно, всегда узнаёт последним».
Однако, вместе с армией недоброжелателей, которых сперва было очень много, Зинаида Райх получила и сонм горячо преданных поклонников. Без неё отныне нельзя было представить театра Мейерхольда, который старался подбить все мизансцены под свою музу и даже изгнал из-за неё популярную и талантливую артистку Марию Бабанову. 48-летний Всеволод Мейерхольд и 27-летняя Зинаида стали самой популярной парой в Москве. Он воспитывал её детей, ставил для неё спектакли, а она всецело отдавалась труду, славе и новой почти беззаботной жизни. Её отношения с Есениным не прерывались: он навещал детей, носил в нагрудном кармане их фотокарточку, а она даже рекомендовала его поэму «Пугачёв», которая очень понравилась Мейерхольду.
Стоит отметить, что Мейерхольд ужасно ревновал жену к Есенину. До него доносились слухи, что Райх встречается с поэтом в квартире её подруги Зинаиды Гейман, знал, что по возвращении из Америки и разрыва с танцовщицей Айседорой Дункан, Есенин первым делом встретился с Райх, что между ними вновь вспыхнул роман. Он ничего не предъявлял, а до дрожи спорил с Зинаидой, которая в тот момент стала одной из самых популярных и желанных женщин новой России. Она представала перед зрителем в разных амплуа: изумительно играла Аксюшу в «Лесе» Островского, Анну Андреевну в «Ревизоре» Гоголя, Маргариту в «Даме с камелиями» Дюма-сына и… даже Гамлета у Шекспира. Критики в то время отмечали, что «на сцене была необыкновенно элегантная, утонченная французская красавица».
Любовь Мейерхольда порой принимала странные формы. В письмах он часто подписывался как Мейерхольд-Райх, ради Зинаиды бросил жену, с которой прожил четверть века, в театре готов был уволить всех, лишь бы жена была на главных ролях и никто не смел сказать о ней ничего дурного. Стоит вообразить себе, какого обаяния и таланта была эта женщина, и какой силы любовь Мейерхольда, если через некоторое время злопыхатели увидели, как Райх действительно становится блестящей артисткой.
Любовь Мейерхольда порой принимала странные формы. Фото: Commons.wikimedia.org
С Есениным Райх больше не общалась. К 1925 году их встречи ограничивались свиданием Сергея с детьми да творческим беседами втроём, где Райх, Мейерхольд и Есенин играли другие роли - непринуждённых и близких друг другу людей. К тому времени Райх уже сказала Мейерхольду, что «параллели не скрещиваются», и она не бросит Всеволода. Когда Есенина нашли мёртвым в номере «Англетера», с ней чуть не случился приступ, в истерике она металась по дому, а идя за гробом, не чувствуя на себе объятий сопровождавшего её Мейерхольда, кричала: «Сказка моя, куда ты уходишь!».
Зинаида Райх была убита в ночь с 14 на 15 июля 1939 года. Фото: Commons.wikimedia.org
Та сказка, которой грезила Райх, действительно ушла вместе с Есениным, однако ещё 13 лет она была одной из самых почитаемых женщин в России.
В 1938 году ГОСТиМ - театр Мейерхольда - закрыли по обвинению в «формализме», а вскоре и самого Мейерхольда арестовали.
К этому году психическое здоровье Райх сильно пошатнулось, она написала дикое письмо на имя Сталина, где говорила, «что тот не разбирается в искусстве», высунувшись из окна, кричала прохожим, что любит советскую власть. Пока Мейерхольд был рядом, она хоть как-то контролировала себе, однако оставшись в одиночестве, рухнули последние бастионы её выдержки.
С Мейерхольдом она больше так никогда и не увиделась. Его расстреляли как «шпиона английской и японской разведок». Зинаиду нашли мертвой в квартире в Брюсовом переулке. На теле ее было множество ножевых ранений. Убийц так и не нашли…
Мы не можем знать, какова была на самом деле Райх, эта темноволосая женщина с чувственными губами и красивыми глазами, непростой судьбой и большим актёрским талантом. Она была музой двух великих людей XX столетия и человеком, который, по воле рока, жил в то драматичное время, когда непохожесть на других была губительна.
