Тема любви ярко прозвучала в относящемся к поздней лирике Фета стихотворении «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…». Это стихотворение было написано 2 августа 1877 года. Оно посвящено непосредственно музыке и пению, и поэтому автор относит его к циклу «Мелодии».
Стихотворение «Сияла ночь…» было создано поэтом под впечатлением одного музыкального вечера в кругу друзей и посвящено Татьяне Андреевне Берс, в замужестве Кузминской, которой Фет был одно время увлечен. Девушка пела на этом вечере, так как была замечательной певицей, профессионально занималась музыкой. Кузминская - сестра жены Л. Н. Толстого - стала прототипом Наташи Ростовой в романе «Война и мир». В эпизодах толстовского романа и в стихах Фета мы можем услышать звуки ее пения:
Для Фета лирическая героиня – земное воплощение красоты жизни, ее высокого «звука».
В данном стихотворении доминирует образ любви – воспоминания, которому время неподвластно:
И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь…
А.А.Фет использует глаголы в форме прошедшего времени («пела», «много лет прошло», «струны дрожали»), ведь былая любовь – это только воспоминание, которое оставило яркий след в его жизни. Стихотворение переполнено чувствами автора. В нем заложена сила лирического переживания, и в какой-то степени автор даже укоряет себя за то, что он долгое время не мог найти себе места, не мог думать ни о чем другом, кроме Т. А. Берс:
Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной…
Для Фета любовь есть единственное содержание человеческого бытия, единственная вера. Порыв страсти чувствуется в стихотворении «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…».
В начале стихотворения тихая картина ночного сада контрастирует с бурей в душе поэта: Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнию твоей.
Природа и любовь взаимосвязаны в стихах Фета. Эти понятия родственны, и они выражают сущность бытия. Когда эти понятия сливаются в единое целое, рождается первозданная красота.
Очень выразительно начало стихотворения: «Сияла ночь». Это оксюморон, ведь ночь – темная, черная, данный стилистический приём подчеркнут инверсией: сказуемое предшествует подлежащему.
Это необычайная ночь, праздничная, светлая от луны. А. А. Фет – певец ночи, изнутри осветленной, гармонической, дрожащей мириадами огней. «Сияла ночь» - типично фетовское словосочетание.
Гостиная в стихотворении – продолжение сада: «Лежали лучи у наших ног в гостиной без огней». Первая строфа не столь четко определяет мотив воспоминания давно минувшего чувства.
Стихотворение “Сияла ночь…” наполнено звуковыми повторами. Они воспринимаются Фетом, как явление прекрасного в поэзии. Сонорные в русском языке, в частности «р» и «л»,- самые звучные, певучие согласные. Именно на повторных сонорных строится в стихотворении звуковой образ, и он поддерживает, подчеркивает образ живописный. Стихотворение “Сияла ночь”, как и многие другие стихотворения Фета, отличаются стройностью тона и стройностью композиции. Одно вытекает из другого, последующее продолжает и развивает предыдущее. Лирическое повествование идет с нарастанием: нарастает чувство к смысловому итогу. Такого рода стиховые композиции производит особенно сильное впечатление.
Пережив настоящую любовь, Фет тем не менее не опустошен, и всю свою жизнь он хранил в памяти свежесть своих чувств и образ любимой. А мотив страдания, слез, плача, рыдания обостряет чувство жизни и красоты:
Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна - любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
В стихотворении часто повторяется слово «любовь» и «любить», что говорит о главной теме произведения. Любовь – это жизнь, и нет ничего на свете важнее этого чувства. Желание любить подчеркивается рефреном: «Тебя любить, обнять и плакать над тобой». Время в стихотворении психологизируется: выделены моменты истинного бытия, их немного, в отличие от «томительных и скучных» лет.
Заключительные строфы стихотворения содержательно и композиционно значимы. Последняя строфа композиционно параллельна второй, содержащей поэтическую идею: Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!
Построенная на отрицании строфа заканчивается дословным повтором второй строфы. Изменился лишь знак препинания: точка уступает место восклицанию.
Раскрытый рояль, дрожащие струны, раскрытые сердца – метафорическое значение слов явно вытесняет номинативное. Автор использует олицетворение: «летали лучи». Он одушевляет природу.
Стихотворение «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…» написано шестистопным ямбом, четверостишиями с чередованием женских («лежали – дрожали») и мужских («огней – твоей») рифм. Стихотворение написано длинными строками, с обилием вокализмов: «Ты пела до зари, в слезах изнемогая…». Эти длинные строки звучат протяжно, как будто поются.
Стихотворение очень мелодично. Не случайно многие стихи Фета стали прекрасными романсами, в частности «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…». Стихотворение А. А. Фета послужило прекрасным материалом для романсов многих русских композиторов: Чайковского, Рахманинова… По свидетельству Салтыкова – Щедрина, романсы Фета «распевает чуть ли не вся Россия». Современный исполнитель, бард Александр Суханов в одной из своих песен цитирует прекрасные фетовские строки: «Сияла ночь. Луной был полон сад».
Поэтический мир стихотворения романтичен и самобытен. Это произведение – необыкновенная мощь проникновения в стихию чувства любви.
Любовная лирика А. А. Фета дает возможность глубже понять его общефилософские, а также эстетические взгляды, заглянуть в мир его души и переживаний. Хочется снова и снова обращаться к его мелодичным стихам, наполняться ими, впускать в душу эту немудреную красоту, становиться лучше, богаче и чище духовно от высокого общения с творениями мастера.
Данное стихотворение относится к позднему творчеству А.А. Фета, так как написано оно было в конце лета 1877 года. Есть одна прекрасная история, которая легла в основу произведения. На музыкальном вечере поэт услышал песни в исполнении Татьяны Берс. И это послужило началом его восторженного отношения к юной девушке. Татьяна стала не просто музой для поэта, она пробудила в его сердце сильные чувства, о которых он не стесняясь, смело, поведал в стихотворении.
Это произведение можно отнести к любовной романтической лирике. В жизни поэта было место настоящим искренним чувствам. Воспоминания о них будоражили его всю жизнь. И часто Фет с упоением рассказывал о них в своих произведениях. Вот, как и в этом стихотворении рассказывается о встречи героя с девушкой, которая покорила его своим пением. Прошли годы, и эти два человека встретились вновь. Пронесли ли они эти чувства неизменными сквозь время? Снова звуки музыки обволакивают своей красотой и притягательной силой. Снова луна, заглядывая в сад, дарит людям магию чувств.
Автор себя делает главным героем элегии, повествуя от первого лица свою историю. Стихотворение больше напоминает монолог, в котором поэт вспоминает свою встречу с девушкой под звуки музыки. Событие разворачивается в саду, и лунный свет является единственным свидетелем зарождающегося чувства, усиливая желание влюбленных признаться в этом. Но этого не происходит, тогда судьба дарит еще один шанс и новое свидание, которое произошло через много лет. Изменилась ли возлюбленная героя? Об этом ничего не говорится. Главное, что имеет значение, это то, что чувства остались прежними.
Эти две встречи делят стихотворение на две части. Первые две строфы посвящены знакомству, последующие - продолжению истории. И везде присутствует фоном пейзажная зарисовка. А сказочность всему происходящему придает автор при помощи стилистической фигуры, оксюморона. Описывая первое свидание, поэт использует инверсию, аллитерацию, звук «л» повторяясь, передает мягкость и легкость лунного света.
Третья и четвертая строфы наполнены симметрией восприятия читателем возлюбленной, ее пения, лунного света, как будто в этом всем и заключена любовь и смысл жизни. Здесь тоже присутствует аллитерация звука «ш». Привычные для автора лексемы, создают основной мотив произведения. Шестистопный ямб с перекрестной рифмовкой, где чередуются мужские и женские рифмы, придают мелодичности, словно это романс.
Сочинение
Поэзия Афанасия Афанасьевича Фета (Шеншина) - одна из признанных вершин русской лирики. Фет принадлежит к числу наиболее читаемых поэтов. В личности поэта удивительным образом сошлись два абсолютно разных человека: огрубелый, проживший тяжелую жизнь практик и вдохновенный, неутомимый певец любви и красоты. Поэзия Фета музыкальна. Многие стихи его написаны в традиции романса. И стихотворение, о котором пойдет речь в данной работе - не исключение. «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали...» - популярный во времена поэта романс, положенный на музыку. Тематически лирика Фета ограничена красотой природы и женской любовью, но темы в его произведениях и не играют существенной роли. Стихи Фета - собрания невероятно выразительных образов.
Стихотворение «Сияла ночь, Луной был полон сад. Лежали...» написано о Татьяне Берс (в замужестве Кузьминская), сестре Софьи Андреевны Толстой. Фет однажды вечером услышал пение Татьяны Берс и сказал ей: «Когда вы поете, слова летят на крыльях». Восхищенный вдохновенным пением, поэт создал свое стихотворение, очень лиричное, выразительное и нежное:
Сияла ночь, Луной был полон сад. Лежали Лучи у наших ног в гостиной без огней. Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали, Как и сердца у нас за песнею твоей.
Это стихотворение отличается удивительно нежным ритмом и вдохновенными, тонкими и точными образами. Точность и внимательность Фета к деталям - его несомненный талант. Для этого стихотворения, как и для всей поэзии Фета, характерна звукопись. Обратим внимание на первую строфу. Здесь преобладают мягкие, переливистые и словно бы льющиеся «л»: «сияла ночь», «луной был полон сад», «лежали лучи...», после чего идет переход к раскатам «р»: «рояль... раскрыт», «струны..., дрожали». Ощущается переход от плавности к нарастанию эмоционального напряжения. Удивительная способность писать звуками и придает стихам Фета столь музыкальное звучание.
В основе стихотворения - образы ночи, луны и рояля. Тьма, свет и музыка - вот в чем основа этого произведения. На второй план выходит образ певицы, ее голос. В этом стихотворении чувствуется единство человека с окружающим миром.
Лунная ночь, сад - немыслимы без рояля и голоса певицы. Так же, как и в других условиях уже не существовало бы той Татьяны Берс, которой восхищался поэт. Удивительно образные стихи Фета завораживают своей игрой, своими красками и точно подобранными словами.
У Фета в этом стихотворении природа соседствует с чувствами: «Тебя любить, обнять и плакать над тобой». Тихая картина ночного сада сменяется контрастным образом - бурей в душе поэта: «Рояль был весь раскрыт...». Стихотворение построено на противопоставлении. «Томительная и скучная» жизнь противопоставляется «сердца жгучей муке». Цель жизни для поэта - в едином порыве души. В этом произведении толчком для душевной бури стало пение Татьяны Берс. В этом стихотворении, как и во всей лирике, Фет создает свой собственный мир - мир любви, красоты и контраста - тихой ясной природы с душевными терзаниями.
Хотелось бы сказать, что стихотворение «Сияла ночь. Луной был полон сад, Лежали...» поражает своей чистотой и проникновенностью. Его строки пронизаны восхищением, преклонением и страстью поэта к своему миру, миру творчества, и всему тому, что способствует слиянию творчества с реальностью, рождению новых стихов. Мне кажется, что это стихотворение никого не сможет оставить равнодушным, оно способно проникнуть в сердце и затронуть самые потаенные струны в душе.
Романс «Тебя любить, обнять и плакать над тобой» в исполнении Валерия Агафонова - это бриллиант не только в его творчестве, но и во всей культуре русского романса. С полной уверенностью можно утверждать, что лучшего исполнения этого романса на сегодня пока нет.
Очень близко к шедевру Валерия Агафонова звучит этот романс в исполнении Евгения Дятлова (р. 1963 г.), Андрея Свяцкого и Андрея Павлова.
В 1965 г. поэт и переводчик Анатолий Константинович Передреев (1932-1987) посвящает своему другу Вадиму Валериановичу Кожинову (1930 – 2001) критику, литературоведу и публицисту следующее стихотворение:
Как эта ночь пуста, куда ни денься,
Как город этот ночью пуст и глух...
Нам остается, друг мой, только песня -
Настрой же струны на своей гитаре,
Настрой же струны на старинный лад,
В котором все в цветенье и разгаре -
«Сияла ночь, луной был полон сад».
И не смотри, что я не подпеваю,
Что я лицо ладонями закрыл,
Я ничего, мой друг, не забываю,
Я помню все, что ты не позабыл.
Все, что такой отмечено судьбою
И так звучит - на сердце и на слух, -
Что нам всего не перепеть с тобою,
Еще не все потеряно, мой друг!
Еще струна натянута до боли,
Еще душе так непомерно жаль
Той красоты, рожденной в чистом поле,
Печали той, которой дышит даль...
И дорогая русская дорога
Еще слышна - не надо даже слов,
Чтоб разобрать издалека-далека
Знакомый звон забытых бубенцов.
Чувства, которые рождает романс «Сияла ночь, луной был полон сад» переполняют душу русского человека, той необыкновенной красотой, которая может родиться только на Русской Земле и может быть понятна только русскому человеку.
История этого романса достаточно хорошо известна, благодаря музе которой он посвящен – Татьяне Андреевне Берс (1846 – 1925), младшей сестры Софьи Андреевны, жены Льва Николаевича Толстого.
В 1867 г. Татьяна Андреевна вышла замуж за своего кузена юриста Александра Михайловича Кузьминского и в конце своей жизни написала воспоминания «Моя жизнь дома и в Ясной поляне», где в главе 16 «Эдемский вечер» она в частности пишет:
«В одно из майских воскресений в Черемошне (Щекинский район Тульской обл.) собралось довольно много гостей: Мария Николаевна с девочками, Соловьевы, Ольга Васильевна, Сергей Михайлович Сухотин, свояк Дмитрия Алексеевича, и Фет с женой.
Обед был парадный. Порфирий Дементьевич уже, поставив тарелку перед Дарьей Александровной, хлопотал у стола, не переставая говорить глазами, так как лакеи должны были быть немы.
Афанасий Афанасьевич оживлял весь стол рассказами, как он остался один, Мария Петровна уехала к брату, и он хозяйничал с глухой, старой экономкой-чухонкой, так как повар был в отпуску, и учил ее делать шпинат. А она приставит ладони к уху и повторяет:
- Не слишу.
Тогда я кричу из всех сил:
- Уходите вон! И сам делаю шпинат.
Все это Афанасий Афанасьевич представлял с серьезным видом, в лицах, тогда как мы все смеялись.
Я не знала за ним такой способности подражания. Милая Марья Петровна умильно глядела на мужа и говорила: - Говубчик Фет сегодня очень оживлен. Дарья Александровна, он любит бывать у вас в Черемошне.
После обеда мужчины пошли курить в кабинет.
Марья Николаевна села в гостиной играть в четыре руки с Долли. А мы, кто на террасе, кто в гостиной, слушали музыку. Когда они кончили, Долли стала наигрывать мои романсы, и меня заставили петь. Так как мы остались одни женщины, то я с удовольствием исполнила их просьбу. Как сейчас помню, я пела цыганский романс «Скажи зачем», и вдруг слышу втору мужского голоса - это был Дмитрий Алексеевич. Прерывать пение было и жалко и неловко. Все вернулись в гостиную. Мы продолжали дуэт. Окончив его, я думала больше не петь и уйти, но было невозможно, так как все настойчиво просили продолжать.
Мне было страшно петь при таком большом обществе. Я избегала этого. При том же я боялась критики Фета.
Ведь он так много слышал хорошего пения, хороших голосов, а я неученая, - думала я.
Мой голос дрожал вначале, и я просила Дмитрия Алексеевича подпевать мне. Но потом он оставил меня одну и только называл один романс за другим, которые я должна была петь. Долли аккомпанировала мне наизусть.
Уже стемнело, и лунный майский свет ложился полосами на полутем-ную гостиную. Соловьи, как я начинала петь, перекрикивали меня. Первый раз в жизни я испытала это. По мере того, как я пела, голос мой, по обыкновению, креп, страх пропадал, и я пела Глинку, Даргомыжского и «Крошку» Булахова на слова Фета. Афанасий Афанасьевич подошел ко мне и попросил повторить. Слова начинались:
Только станет смеркаться немножко,
Буду ждать, не дрогнет ли звонок.
Приходи, моя милая крошка,
Приходи посидеть вечерок.
Подали чай, и мы пошли в залу. Эта чудная, большая зала, с большими открытыми окнами в сад, освещенный полной луной, располагала к пению. В зале стоял второй рояль. За чаем зашел разговор о музыке. Фет сказал, что на него музыка действует так же сильно, как красивая природа, и слова выигрывают в пении.
- Вот вы сейчас пели, я не знаю, чьи слова, слова простые, а вышло сильно. И он продекламировал:
Отчего ты при встрече со мною
Руку нежно с тоскою мне жмешь?
И в глаза мне с невольной тоскою
Все глядишь и чего-то все ждешь?
Марья Петровна суетливо подходила ко многим из нас и говорила:
- Вы увидите, что этот вечер не пройдет даром говубчику Фет, он что-нибудь да напишет в эту ночь.
Пение продолжалось. Больше всего понравился романс Глинки: «Я помню чудное мгновенье» и «К ней» - тоже Глинки на темп мазурки. Обыкновенно этот романс аккомпанировал мне Лев Николаевич и замечательно хорошо. Он говорил: «В этом романсе и грация, и страсть. Глинка написал его, бывши навеселе. Ты хорошо поешь его». Я была очень горда этим отзывом. Он так редко хвалил меня, а все больше читал нравоучение.
Было два часа ночи, когда мы разошлись. На другое утро, когда мы все сидели за чайным круглым столом, вошел Фет и за ним Марья Петровна с сияющей улыбкой. Они ночевали у нас. Афанасий Афанасьевич, поздоровавшись со старшими, подошел, молча ко мне, и положил около моей чашки исписанный листок бумаги, даже не белой, а как бы клочок серой бумаги.
- Это вам в память вчерашнего эдемского вечера.
Заглавие было – «Опять».
Произошло оно оттого, что в 1862 году, когда Лев Николаевич был еще женихом, он просил меня спеть что-нибудь Фету. Я отказывалась, но спела.
Потом Лев Николаевич сказал мне: «Вот ты не хотела петь, а Афанасий Афанасьевич хвалил тебя. Ты ведь любишь, когда тебя хвалят».
С тех пор прошло четыре года.
- Афанасий Афанасьевич, прочтите мне ваши стихи - вы так хорошо читаете, - сказала я, поблагодарив его. И он прочел их. Этот листок до сих пор хранится у меня.
Напечатаны эти стихи были в 1877 году - десять лет спустя после моего замужества, а теперь на них написана музыка.
Стихи несколько изменены. Приведу текст, который был мне поднесен:
«ОПЯТЬ»
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Что ты одна - любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб только, дорогая,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
Я переписала эти 16 строк с описанием вечера Толстым.
Стихи понравились Льву Николаевичу, и однажды он кому-то читал их при мне вслух. Дойдя до последней строки: «Тебя любить, обнять и плакать над тобой», - он нас всех насмешил:
- Эти стихи прекрасны, - сказал он, - но зачем он хочет обнять Таню? Человек женатый...
Мы все засмеялись, так неожиданно смешно у него вышло это замечание.
Странный человек был Афанасий Афанасьевич Фет. Он часто раздражал меня своим эгоизмом, но, может быть, я была и не права к нему. Мне всегда, с юных лет, казалось, что он человек рассудка, а не сердца. Его отношение холодное, избалованное к милейшей Марье Петровне меня часто сердило. Она, прямо как заботливая няня, относилась к нему, ничего не требуя от него. Он всегда помнил себя, прежде всего. Практичное и духовное в нем было одинаково сильно. Он любил говорить, но умел и молчать. Говоря, он производил впечатление слушающего себя.»
Какое впечатление на Фета могло произвести пение двадцатилетней Татьяны Андреевны можно прочитать у Л.Н. Толстого в романе «Война и мир». Главную героиню которого, «Наташу Ростову», Лев Николаевич, по его собственному заявлению, писал, в том числе, и с Татьяны Берс.
«… Когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки-судьи ничего не говорили и только наслаждались этим необработанным голосом, и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственность, нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пения, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его».
Какие ассоциации рождались в душе Фета, под чарующим воздействием этого нетронутого академизмом девственного голоса, можно только догадываться. Но вот на то, что строки, вдохновленные этим пением, представляют собой несомненную параллель пушкинскому «Я помню чудное мгновенье...», многие исследователи творчества Фета считают безусловным.
В обоих стихотворениях говорится о двух встречах, двух сильнейших, повторных впечатлениях. «Два пения» Татьяны Берс, пережитые Фетом, и дали в соединении тот поэтический импульс, в котором личность певицы, ее пение, покорившее поэта, оказались неотделимыми от того любимейшего фетовского романса, который звучал в ее исполнении: «И вот опять явилась ты» - «И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь». Так родилось одно из самых прекрасных стихотворений Фета о любви и музыке - «Сияла ночь...», в котором фетовская музыкальность получила импульс от пушкинского лирического мотива, пережитого и «высказанного» толстовской героиней.
Есть и еще одна параллель стихотворения Фета с пушкинскими произведениями. Речь идет о «Египетских ночах» и знаменитой импровизации о Клеопатре. Начало ее звучит так:
Чертог сиял. Гремели хором
Певцы при звуке флейт и лир...
Сходство с началом стихотворения Фета очевидно: тот же глагол («сиял»), та же синтаксическая незавершенность первой строки, и там и здесь речь идет о музыке. Есть и идея, которая является общей для двух произведений. Главным героем повести Пушкина является Импровизатор. Он в порыве вдохновения создает великолепные шедевры, которые покоряют и поражают публику. Именно эта неповторимость, сиюминутная вдохновенность вдыхают жизнь в строки. Ведь жизнь столь же быстротечна. Ни одна ее минута не повторяется дважды. Каждая из них уникальна. То же мы видим и в стихотворении Фета, а равно и в описании Толстого. Именно импровизационность, неповторимость звучания так покоряют слушателя. Именно это заставляет Фета и через четыре года помнить столь восхитившее его исполнение. В нем отобразилась самая суть жизни, которая импровизационна в своей основе.
Стихотворение Фета «Опять» является одним из самых ярких примеров философской лирики поэта. В нем отразилось не только конкретное событие, поразившее автора, но и его взгляд на природу и человека как на неразрывное единство. Стихотворение, обращаясь к пушкинским строкам, говорит об абсолютной ценности каждого мгновения, об уникальности каждой прожитой минуты.
То, что между написанием самого стихотворения и его публикацией прошло достаточно большой интервал времени, есть основание считать, что первая публикация была не в 1877 г., а 1883 г., связано с тем, что Фет продолжал работать над стихотворением, что нашло свое отражение в переписке с Львом Николаевичем.
Варианты автографа-тетради (в квадратные скобки заключены отвергнутые автором черновые варианты.).
Первая строка:
«[Царила] ночь. Луной был полон сад, - лежали» (окончательный вариант строки – такой же, как в печатном тексте);
Вариант шестой строки (в письме графу Л.Н. Толстому):
«Что ты одна любовь и нет любви иной».
Первый вариант седьмой строки:
«И так хотелось жить, чтоб вечно, дорогая»; второй - «И так хотелось жить, чтоб только, дорогая» (этот вариант содержится и в автографе из письма графу Л.Н. Толстому»);
Одиннадцатая строка:
«И [раздается вновь] во вздохах этих звучных» (окончательный вариант строки – такой же, как в печатном тексте);
Пятнадцатая строка:
«Как только веровать в ласкающие звуки» (этот вариант содержится и в автографе-тетради, и в письме графу Л.Н. Толстому).
(См. варианты в изд.: Фет А.А. Вечерние огни. С. 442).
Таким образом, первый вариант стихотворения имел следующий вид:
Царила ночь. Луной был полон сад, - лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнию твоей.
Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна любовь и нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб вечно, дорогая
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь.
И [раздается вновь] во вздохах этих звучных,
Что ты одна - вся жизнь, что ты одна - любовь,
Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в ласкающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
Как видим, оно несколько отличается от того, которое приводит Татьяна Андреевна в своих воспоминаниях. Скорее всего, к моменту написания своих мемуаров записка Фета была ею утеряна и она воспроизводила его отредактированную автором версию по какому-либо печатному изданию.
Сегодня бытует мнение, что это стихотворение написано 2 августа 1877 г., хотя Татьяна Андреевна однозначно указывает на 1877 г., как на год его первой публикации через 11 лет после её замужества.
События, описываемые ею в «Эдемском вечере», происходили накануне письма отправленного Толстым с описанием, как стихотворения, так и самого вечера. По её словам Толстой ответил на него 25 мая 1866 г. Если Толстой в это время находился в Ясной Поляне, то интервал между письмами мог быть от трех до семи дней. Следовательно, «Эдемский вечер» проходил между 18 и 22 маем.
Татьяна Андреевна уточняет, что вечер проходил в воскресенье. В 1866 году в мае воскресенье выпадало на 6, 13, 20 и 27 число. Следовательно, стихотворение «Опять» было написано 20 мая 1866 г.
К сожалению менее известен композитор, который переложил замечательные слова Фета на музыку и которая на сегодня считается лучшим музыкальным воплощением этого романса. По сохранившейся публикации 1911 г. известно только его имя – Николай Ширяев. Никаких биографических сведений о нем на сегодня, к сожалению нет.
К этому стихотворению писали музыку и другие композиторы: Б.В. Гродзкий (1891), А.Н. Алфераки (1894), Г.Э. Конюс (1898), М.Н. Офросимов (1901), Е.Б. Вильбушевич (1900-е гг.), но они не смогли передать музыкальный настрой фетовских строк так, как это удалось Ширяеву, поэтому и оказались на сегодня не востребованными.
Валерий Агафонов исполнял этот романс в музыкальном оформлении именно Николая Ширяева.
В этом исполнении удивительным образом слились таланты трех человек, одарив нас неисчерпаемым родником чувства прекрасного, возвышенного, непреходящего. Этот романс в исполнении Валерия Агафонова, я думаю, еще долгое время будет оставаться непокоренной вершиной РУСКОГО РОМАНСА.
Анализ стихотворения А. А. Фета «Сияла ночь. Луной был полон сад» (учитель русского языка и литературы МБОУ СОШ № 16 г. Невинномысска Ставропольского края Назарова Людмила Васильевна)
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей.
Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна - любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна - вся жизнь, что ты одна - любовь,
Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!
________________________________________________________________
Лёгкое, как дыхание, свежее, как ветер, трогающее душу стихотворение А. Фета «Сияла ночь…» ярко и искренне передаёт силу любовного чувства, пробуждённого музыкой. У читателя создаётся ощущение трепетного, хрупкого, нереального мира, полного тайн и загадок. Здесь нет ничего конкретного, а предметный мир зыбок и неуловим, как лунный свет: «луной был полон сад», «лучи у наших ног…». Неясен и сюжет: он и она в гостиной; она исполняет дивную песню, он внимает ей. Прошли годы… И вновь в душе лирического героя звучит голос любимой. Но поэту важно передать не только события, но и впечатления, тончайшие переливы чувств, нюансы и полутона. Фет использует для своей поэтической палитры прозрачную акварель, при этом рисуя не красками и даже не словами, а звуками. И эти звуки – пение женщины, аккорды рояля, тревожное биение сердец - отзвуки сильного чувства, не меркнущего спустя «томительные и скучные» годы.
Известно, что это стихотворение посвящено Татьяне Берс, сестре жены Л. Н. Толстого, той самой Татьяне, чьё женское обаяние, очаровательная естественность и искренность чувств великий писатель передал в ярком образе Наташи Ростовой. «Сущность Наташи – любовь», - писал Толстой. И Фет увидел это в своей героине: «… ты одна – любовь», «нет любви иной». Мы помним, что в Наташу влюбился Василий Денисов, услышав её проникающее в душу пение. Лирическая героиня стихотворения Фета, не названная по имени, тоже поёт так, что пробуждает всё лучшее в человеке:
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
Что в этой песне? Боль, страдание, жалоба? Почему она пела, «в слезах изнемогая», почему звуки «рыдающие»? Наверное, тот, кто рядом с ней, услышал грустную повесть девичьих обманутых надежд, понял скрытую драму страдающего сердца, и это вызывает у него чувство сопереживания. Не случаен последовательный ряд глаголов в одной строчке: «любить», «обнять» и «плакать»: любовь сначала порождает нежность, а затем жалость и сострадание. «Плакать над тобой», а не с тобой, не о тебе – так мог сказать человек сильный, способный защитить женщину, спасти её от горя и бед.
Стихотворение композиционно делится на две части: светлое воспоминание о былом и унылое настоящее. В нынешнем нет поэзии, нет музыки, нет любви, не верится в будущее. Устала душа, изнемогла от «обид судьбы и сердца жгучей муки». «Тишь ночная» глуха, но вот откуда-то из прошлого доносится чудный голос, поющий ту же почти забытую мелодию: «… ты одна – любовь, нет любви иной». Эти слова повторяются дважды, но в конце стихотворения звучат иначе. Тогда музыка пробудила любовь, сейчас – веру в любовь, в возможность счастья, заставила поверить, что
…жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки…
Не «верить», а возвышенное «веровать», как в святыню, как в Бога. Возрождается душа под воздействием дивных звуков, оживают прежние чувства, возникает уверенность в том, что жизнь продолжается. Снова засиял свет, который лучился, когда она «пела до зари». Заря словно символизирует молодость и силу чувства, а ночь – рыдания, усталость и боль.
Поражает лаконичность описания обстановки, в которой мы слышим чудные звуки: ночь, сад, гостиная, раскрытый рояль. Но «ночь сияла», и что-то ликующее, торжественное мы чувствуем в этом слове; от сияния ложится отсвет на все предметы: на деревья сада, на пол гостиной; свет зарождает сияние и в глазах двоих. Свет любви. Свет души. Мастерство Фета проявляется и в том, что почти от космической картины лунной ночи он постепенно переходит к описанию комнаты, как бы сужая пространство: сад, дом, гостиная – и затем рояль, звуки которого и пробудили у лирических героев сильные чувства. Именно в музыке герой находит отклик своим настроениям и переживаниям. Искусство любви и любовь к искусству едины и неразрывны. Нужно любить, думая не о себе, а о другом, понимать и чувствовать музыку так, чтобы она служила не просто красивым фоном, а пробуждала светлые чувства.
Удивительно певучее и мелодичное стихотворение Фета тем не менее приглушённое, произнесённое чуть ли не шёпотом: ведь чувства так нежны, так интимны. Чарующе тихо звучат стихи благодаря обилию согласных «ш» и «х»: «прошло», «тиши», «слышу», «вздохах этих». Помимо аллитерации поэт использует и ассонанс»: гласные «и», «у» придают стихотворению особую нежность, лёгкость и воздушность: «Что нет об и д с у дьбы и сердца жг у чей м у к и , а ж и зн и нет конца, и цел и нет и ной…». Мелодике звучания способствует и рифма. Пожалуй, именно последние слова строк из третьей строфы являются ключевыми словами: «любовь», «звучных», «вновь», выстраиваясь в словесный ряд: «вновь звучит любовь».
В романе Л.Н. Толстого «Война и мир» влюблённый в Наташу Денисов называет её волшебницей. Лирическая героиня поэтической миниатюры Фета тоже волшебница: она совершила чудо, пробудив у героя сильное и искреннее чувство, а затем спустя годы возродив его вновь.
